Пчёла резко выдохнул через нос, давя в себе злой смех. В горле стало горько и до боли горячо — так ощущался ожог.
Он зажал между челюстями сигарету, сам потянулся к вазочке из прозрачного хрусталя, переливающегося цветами клубной техники, взял из неё какую-то сосательную конфетку.
Мельком взглянул на обёртку; клубника и сливки. Как по-девчачьи.
Заменил на яблочный леденец.
Саня посмотрел на невысокий потолок и вдруг кинул с интонацией, напоминающей смесь вопросительной и утвердительной:
— Пчёл, ты не в обиде?..
Конфетка от вопроса, для Вити явно риторического, едва не застряла в горле; Пчёлкин сдержался, чтобы не закашляться, давая тем самым неугодный Белому ответ.
Он чуть подумал. А что говорить? Ведь одновременно злился и понимал Саню. Витя даже завидовал чуть тому, как быстро Белов, узнав новость, выбившую землю из-под ног у всех остальных бригадиров, собрался и решил, что делать.
Витя считал, правда, что тоже таким качеством обладал. Но принимал — иногда — такие решения, какие в будущем могли только бо́льшие проблемы создать.
Вспыльчив, да, чего-то не отнять.
Но до сих пор сжимались челюсти, вплоть до тупой боли в зубах, до хруста кожи, затянувшей старый кровоподтёк, когда Пчёлкин вспоминал, кого Саша приказал в клуб вести.
Если б не сидел на бочке с порохом, он бы заржал от мысли, как интересно всё получалось. Белов, смотрящий внимательно, чтобы Пчёла за подругу свою заступался, становясь для неё живым щитом, на него обозлился за попытку Князеву оставить в стороне от разборок, Анны не касающихся.
Ха-ха, блять.
У идеи этой были как плюсы, так и минусы — как и любой другой вещи в этом мире. Витю злило только, что в тот раз для него недостатком была вещь, для Саши выступающая явным достоинством.
Он перекатил конфетку во рту и понял, что молчал слишком долго. Тишина могла дать Белову отрицательный ответ.
Пчёла ткнул, наконец, горящим фильтром в пепел от уже выкуренных сигарет.
Протянул в неопределенности, стараясь быть максимально искренним:
— Я не в обиде. Если с Аней всё хорошо будет, то вообще буду счастлив, что всё так сложилось.
Хотел сказать честно, а по итогу душу вывернул наизнанку, швами наружу. Не будет счастлив, что так всё сложилось, кому лапшу на уши вешает. Не Анино это всё, не надо ей сюда рваться — ни самой, ни под чужими пинками. Белов чуть помолчал, буквально мгновения какие-то.
Потом сказал вдруг ни то с усмешкой, ни то с искренней улыбкой, в какую Витя бы навряд ли поверил:
— Она здесь под защитой такой, какой у Хрущёва не было! — и хлопнул по плечу. — В полном порядке будет, Пчёла, вот увидишь.
Мужчина ему кивнул; разумеется, будет. Он ведь рядом, в обиду никому, даже самому себе не даст. Но только телом цела будет.
А так ли хорошо будет мыслям, сердцу?
Это вопрос уже второй, на который Пчёла знал почти точный — и совершенно неугодный ему — ответ.
Он провел рукой вверх по щеке, по которой получил «лечебную» оплеуху от Белова, и понял, что Саня искреннего его переживания особо не разделял.
Аня сидела на заднем сидении «Saab»’а Филатова, который постоянно сворачивал из одного переулка в другой в попытке срезать путь по менее оживленным дорогам. Пятничным вечером дороги Москвы привычно становились красными, — как от сигналов светофоров, так и от фар машин, стоящих в пробках, — но пятого сентября Валера не мог себе позволить роскоши пожечь бензин в толкучке где-то на Тверском.
Он ехать старался аккуратно, чтоб спешки за круткой руля не выдать, но каждый раз, поглядывая на панель, показывающую время в столице, прибавлял в скорости несколько километров в час.
Князева, к счастью Фила, сидела тихо. Она с некой задумчивостью, больше походящей на скромную радость, поглаживала ногтями лепестки двух букетов роз и иногда смотрела на достопримечательности города через затонированное окно. Вопросов девушка тоже не задавала, не предприняла больше попыток разузнать что-нибудь у Валеры о «сюрпризе», какой ей, вероятно, не особо бы понравился.
Это бригадира равно как радовало, так и настораживало — потому что ощущалось затишьем перед бурей.
Мужчина завернул у Ильинского сквера, подъезжая к Маросейке. Он крепче сжал баранку и завёл машину в проезд переулка, на котором и располагался клуб.
Среди моделей не самых дорогих, но относительно поддержанных иномарок, которых в последние полгода в Москве стало удивительно много, машина Валеры выделялась — как минимум, значком автомобиля. А как максимум, красивыми номерами, в которым цифры и буквы не случайно сочетались между собой, показывая, что явно не обычный мужик рулил шведской иномаркой.
Он припарковал «Saab» под почти идеальным углом в тридцать градусов, найдя у другой стены клуба машину Пчёлы и ещё двух людей из конторы. Князева зашевелилась на заднем сидении.
Анна удивилась месту «сюрприза», но старалась сильно своих эмоций не выдать — так, видимо, было надо. Она только усмехнулась, думая, кто же до такого додуматься мог, отстегнулась.
Поправила осторожно костюм, чтобы случайно не показать за вырезом платья бюстгальтера, и спросила у Валеры:
— Мне розы брать?
— Возьми, — кивнул Филатов и заглушил двигатель, смолкнувший одним громким рыком. — Если что вдруг, то отправим их тебе домой.
— Какой ты обходительный, Валера, — улыбнулась чуть пьяная Князева и, цепляя одной рукой сумку, духи и два букета сразу, открыла дверь авто. Валера вышел следом.
К вечеру духота бабьего лета отступила от столицы, но Филатову легче дышать не стало.
Он мог поклясться, что слышал на какой-то очень высокой частоте, какую обычный слух уловить не мог, скрип пенопласта по стеклу, когда подошёл к Ане, предлагая ей свой локоть. Кривоватая улыбка, которую с трудом можно было бы назвать искренней, Князевой воспринялась спокойно, без задних мыслей.
Девушка взялась за руку бригадира, поправила волосы и, обернувшись за спину свою, заметила знакомый BMW седьмой серии у стены.
Для самой Анны стало загадкой, как улыбка не расчертила лицо ей размашистым движением от уха до уха. Кровь, бегущая по венам, резко сменила своё направление, поторопилась обратно к сердцу, что едва ли не лопнуло шариком.
Князева отвела взгляд в сторону, делая вид, что не заметила. Пальцы крепче сжались на стеблях роз, срезанных от шипов.
Фил закрыл машину и, чуть поторапливая, направился с Аней ко второму входу, который доступен был только для посетителей VIP-зала. Юный мальчишка, которого язык не поворачивался назвать «охранником», проверил списки на имя Филатова, и отступил от порога, пропуская внутрь.
Когда пацан остался за спиной пары, проводив Валеру и Анну внимательно-желчным взглядом, бригадир понял, что отступать им теперь стало некуда.
Комментарий к 1991. Глава 21. Спасибо вам за комментарии!!
На данный момент работа является “Горячей”, что позволяет читателям по прочтении оценить главу при помощи стандартной формы 🥰 Буду рада обратной связи; знайте, она правда очень важна для меня ❣️
====== 1991. Глава 22. ======
Комментарий к 1991. Глава 22. Девятнадцать лет назад на этот свет появился человек, фанфик которого вы сейчас читаете. И потому я, как любой порядочный именинник, проставляюсь – но не сладостями, чайком и конфетками, а главой на 20 листов 😅
Приятного прочтения ❣️
Витя подумал сначала, что силуэт, отбросивший тени на стены коридора — не больше, чем плод его укуренного воображения. Помутнение рассудка, вызванное духотой, волнением и обилием мыслей в черепной коробке, если так угодно. Только Саша вскочил с дивана так, словно его в спину толкнули сильно, едва не смещая позвонки, и тогда Пчёла понял.
Не мерещилось. Анна приехала. Раньше Делажа.
Стало одновременно горько и радостно.
Мужчина думал вслед за Белым подняться, раньше Саши с ней заговорить, чтобы… просто. Раньше Белова Ане что-то сказать. Только вот что говорить? Не знал. Оттого его, наоборот, словно прижало к спинке и сидению дивана. Как гвоздями прибило, честное слово!..