Пчёла не рассуждал даже, не думал о только что заключенной «дружбе», когда как следует кулаком по скуле французу дал, вынуждая Амори ахать, хвататься руками за воздух и путаться в собственных ногах. По-русски спросил, срываясь в крик:
— Тебе, блять, ладони прострелить, лягушатник?!
Делаж в ответ только хлопнул глазами, словно вопрос понял, и залепетал что-то на своём, указывая то на себя, то на Анну. На Витю бы, вероятно, Космос кинулся, чтобы Пчёла точно пистолет не выхватил, не пометил голову с излишне высоким лбом пулей, если бы он остался на месте.
Только вот слушать эти липовые объяснения на французском Пчёла не собирался. Понимал, вероятно, что он там себе лепил в оправдания:
«Я ничего не сделал», «Мы просто разговаривали», «Она сама меня спровоцировала!..».
Витю передёрнуло так, словно у него через горло пытались вытянуть какую-то особенно длинную тонкую вену, проходящую нитью чуть ни не через все органы.
Он обернулся на Князеву, когда нагнавший их Макс захватом перехватил локти Делажа. Белый, вытаращив на всю картину поистине охеревший взгляд, громко перебил возмущенно тарахтящего Валеру.
— Сань, да сука он!..
— А-ну кончай базар!!!
А Анна так и стояла возле стойки, не моргая, не отводя взгляда от француза, дергающего в руках Карельского подобно смертнику, не готовому к казни.
И Пчёла, чувствуя, как нервные клетки взрывались алюминиевыми крошками, направился к ней.
Он перехватил девушку так, словно боялся, что Княжна могла на пол осесть, если б не удержал. Пальцы сжались на плечах, на позвонках, в волосах, ловя то там, то сям. Витя не дышал почти; воздух с болью протолкнулся в лёгкие, только когда Анна вдруг что-то неясное ему, вроде, на французском сказала, и сама обняла его за плечи, большими пальцами уткнулась в ключицы.
Князева вдруг вздрогнула у него на груди, переводя дыхание.
Пчёлкину потребовались долгие секунды, чтобы взять себя в руки и не выстрелить, всё-таки, в ногу гандону.
— Он тебя обидел? — спросил тихо Витя, губами уткнулся в волосы своей девушки.
Поцеловал в темечко на выдохе, поцеловал на вдохе. Блять, ещё бы раз сто так сделал.
Фаланги пальцев скрутило, словно кто-то растёр костяшки в крошку, в пыль, когда Аня головой прижалась к груди Пчёлы, как к грёбанному спасательному кругу.
— Я в… норме, — ответила девушка, в паузе короткой фразы перевела опять дыхание, удивляясь частоте своего вранья. Витя крепче вжал ладони в её спину в попытке стать с Анной одним целым телом, и в горле стало до ужаса тесно и больно.
Словно кто-то пропихнул поперёк глотки кусочек раскаленного докрасна угля.
— Девочка моя милая… — шепнул Пчёла так, что Князева не сдержалась. Всхлипнула, и в следующую же секунду мысленно себя отругала.
Как докатилась до такого состояния, что тёплые слова Вити, ставшего обязательной частью её будних и выходных дней, вдруг щекотали диафрагму, точно лезвием ножа, вынуждая или плакать, или слёзы глотать?..
Она приказала себе собраться, взять себя в руки, но по итогу только сжала под пальцами плечи своего мужчины.
Витя обернулся на миг. Кос и Валера стояли за спиной Саши, который, по всей видимости, вдруг за секунды какие-то стал полиглотом и понял каждое слово Делажа, Карельским опущенным на колени. Француз взглядом бегал от лица Белова до фигуры Анны, спрятанной в объятьях Пчёлы, что-то продолжая тараторить.
Самообладание дало трещину, какую не спрятать было, не подлатать подручными материалами, и по секундам эта трещина всё дальше шла, кроша выстроенные Аней стены.
Князева обняла Пчёлкина за талию, хватаясь, как утопающий за соломинку, чувствуя одновременную нужду до объятий Вити и злобу на себя. За проявление слабости своей перед другими бригадирами; она того, чтоб перед Сашей, перед Филом с Космосом слёзы лить, утром и представить не могла.
Ну, что за гадство…
— Малыш, — позвал тихо-тихо Витя, обнимая крепче, что и казалось миг назад невозможным. Рёбра должны были бы захрустеть, сломаться, открытым переломом уродуя грудную клетку. А Аня, слёзы душа, лишь щёки закусывала.
— Я рядом, кончилось всё…
Уверить её пытался, что всё хорошо, но сам себе не верил. Только глубоко вздохнул в попытке успокоиться хоть чуть, чтоб потом же звучать убедительнее. Посчитал до пяти, но уже на «тройке» почувствовал, как кровь закипела, бурля и пузырясь в венах, стоило Анечке перевести дыхание неровно, едва не задыхаясь.
Хватит.
— Пошли, солнце.
Подхватил клатч её, обнял Анну за плечи, позволяя уткнуться в рубашку лицом, на котором от старательно нанесенного макияжа остались лишь воспоминания.
Повёл Княжну в сторону выхода. Она даже не собиралась сопротивляться.
Лёгкие горели адово; больше невозможно тут оставаться.
Свежий воздух на пару с почти что брезгливым взглядом юнца, стоящего с другой стороны входа в VIP-зал, отрезвил немного. Анна вздохнула глубоко носом, но выдохнуть ровно не смогла; сузившаяся гортань передавила дыхательные пути, превращая каждый звук в мокрый, слёзный всхлип.
Она спустилась со ступенек, продолжая держаться за Пчёлу. Рука, лежащая у неё на плече, всё так же гладила, но движения пальцев становились тверже.
Витя вёл всё так же, продолжая Анну шепотом подбадривать, а сам злился безбожно. На всех, опять.
На себя злился, что потерял девушку из вида, что сигарету курил, пока её Делаж зажимал. На самого француза, попутавшего берега. На, сука, судьбу злился.
Он открыл авто ключами. «Бэха», которую внимательно осматривали богатенькие детишки не менее богатеньких родителей, высоким пиликанием отозвалась, когда Витя провёл Князеву, задержавшую дыхание, вместе с тем надеясь перекрыть и слёзы, накрывшие глаза мутью, к сидению пилота.
— Садись, — Пчёла руку ей подал. Анна опять же не сопротивлялась нисколько, не отказалась от ладони. Пока она присаживалась, невесть от кого пряча красные глаза, Витя почувствовал дрожание пальцев в своём кулаке.
За один долгий вздох сердце ударилось о рёбра с десяток раз, не меньше.
Блять. Блять-блять-блять!..
Он снова перевёл дыхание, что стало вдруг пыткой, и обогнул авто спереди. Из-за приоткрытой двери клуба появился Белый. Саша почти окрикнул его, но, столкнувшись взглядом с Витей, затих.
Пчёла кивнул, спрашивая про Делажа. Саша головой качнул, утверждая, а потом подбородком дёрнул, уточняя, с ним ли Анна. Витя кивнул в ответ.
Они переглянулись и, поняв друг друга лучше, чем могли бы понять словами, разошлись. Белый скрестил руки на груди, следя за иномаркой Пчёлы, за его ловким выруливанием из-под стены.
Под горлом у бригадира неприятно скреблось, будто кошка когти точила о его гортань, когда Саша заметил на переднем сидении силуэт в серо-голубом.
Он чуть спустился со ступенек, провожая взглядом авто до самого поворота на Маросейку. Отступившая с Москвы летняя духота сменилась на приятную вечернюю прохладу, какую, казалось, источал тонкий полумесяц в сумеречном небе.
Двоюродный братец Князевой посмотрел на облака.
Двадцать первый день рождения самой Анне точно теперь не забудется, и это будет одновременно заслуга, одновременно вина одного только Саши Белого.
Комментарий к 1991. Глава 23. На данный момент работа является “Горячей”, что позволяет читателям по прочтении оценить главу при помощи стандартной формы 🥰 Буду рада обратной связи ❤️
====== 1991. Глава 24. ======
Пока они ехали прочь от треклятого клуба на Ильинке, Анна старалась просто дышать. Не думать ни о чем. Закрывать глаза и представлять под веками идеальную белизну, погружаться в неё мыслями, как в мягкие перья.
И у Князевой это почти получилось. Машина рычала мотором, когда скользкий ком в горле рассосался, падая куда-то вниз, в полупустой желудок. Аня проморгалась, избавляясь от мути перед глазами, и, крепко сжав всё такие же холодные руки на коленях, прикрытых тканью платья, повернулась на Пчёлу.