— Кто такой?
— Я всего лишь наёмник, — запинается, голос дрожит, — мне хорошо заплатили.
— Имя.
Он не успевает ответить. Жгучая боль пронзает затылок, на мгновение теряю ориентацию в пространстве. Конечно, сосунок не мог быть один. Пошатнулся, разворачиваясь к нападавшему. Этот больше походил на головореза. Здоровый, лысый, ухмыляется, сверкая золотыми зубами.
— Мясник из Тартара, большая честь лично познакомиться, — давно не слышал это прозвище, крепче стиснул зубы, ощущая как с затылка капает горячая кровь.
— Бесславный способ ты выбрал, чтобы занять мое место, — киваю на взрывчатку, — в наших кругах за это уважать не станут.
— Так я и не для себя стараюсь. Твоё место расстрельное, а мне жить охото, — глупый, гоблинский смех.
— Знаешь о моем прозвище, стало быть в курсе что я делаю с неугодными людьми? Хочешь жить, а сюда пришёл.
— А кто же не в курсе? — разводит руками. — Я подготовленный, — за его спиной вырисовываются ещё два мордоворота. Это уже похоже на правду. А то даже обидно как-то, послали дохляка и лысого болтуна тягаться с Таро. Парни заряженные. В руках стволы, чувствуют себя уверенно. Они пришли за моей головой, но я не могу позволить себе такую роскошь, как смерть.
Не сегодня.
Выхватил нож и молниеносным движением метнул в парня, возвышающегося по правую руку от лысого. Лезвие скользнуло по шее, вспарывая сонную артерию. Тот захрипел, заваливаясь на каменный пол гаража, отчаянно сжимая кровоточащие горло. Не поможет. Шансов выжить у здоровяка нет. Такого поворота ребята не ожидали. Пользуясь секундным замешательством рывком подлетаю к лысому хук с левой, апперкот в нижнюю челюсть. Он шатается, выплёвывая золотые зубы. Беру в захват его руки, разворачиваю к себе спиной, прикрываясь безвольной тушей, потому как третий направляет ствол в нашу сторону и жмёт на курок. Хлопок разрезает ночную тишину, пуля входит в упитанное (а я думал накаченное) тело. Болтун падает замертво.
Разбудят девочку, идиоты.
На фоне нашей потасовки слышу, как студентик блюет, забившись в уголок. Согласен, зрелище не для слабонервных.
Ошалелые глаза третьего мне уже никогда не забыть. Выбиваю ногой ствол из руки, он достаёт нож. Понимает, что шансы уйти отсюда живым резко упали. Так что отчаянно кидается на меня с холодным оружием. Успеваю отскочить, но лезвие все же вспарывает куртку. Он не отступает. Выпад за выпадом, подбирается ко мне ближе. В глазах читается животный страх.
Ещё одна попытка пырнуть меня в живот не удаётся, перехватываю руку, разворачиваю нож в его сторону. Он покрывается испариной, трясётся. Сопротивление бесполезно, предупреждал же.
— Не надо, я все расскажу, — хрипит от перенапряжения.
Решаю сохранить ему жизнь. Достаточно на сегодня смертей. Выхватываю свой Макар и с силой бью по голове. Он теряет сознание и плюхается к ногам мешком с картошкой. Обыскиваю, забираю оружие.
— Пощадите, — в слезах всхлипывает студент весь в своей рыготне. На такого и рука не поднимется.
Связываю обоих и кидаю в багажник. Переночуют здесь, а утром их заберёт Дато. Выхожу из гаража, закрываю ворота. Весь пол в крови, два жмурика, мычание из багажника. Аделине сюда нельзя…
Вхожу в дом.
Разбудили все-таки, поганцы. Бросается ко мне с испуганными глазами.
— У тебя кровь, — бледнеет, стягивает куртку и я понимаю, что меня все-таки задело.
— Ерунда, — отмахиваюсь.
— Ты себя слышишь? Нам надо к врачу!
Что она так переживает? Смотрю на свой живот. А-а-а, ну теперь понятно. Справа зияла глубокая рана на пол живота, кровь течёт, кожа вывернута наружу. Адреналин обезболил, вот и не заметил. Проклятье.
— Ну же, поехали, ты потерял много крови!
— Ты водить умеешь? — понимаю, что она права. Кровь течёт не переставая, накатывает слабость. Надо срочно зашить рану.
— Нет.
— Я не доеду. Рану нужно зашить. Возьми аптечку на кухне.
Она моментально срывается с места. Закрываю дверь на все замки. Ещё одного набега ордынцев мне не отбить в одиночку. Возвращается быстрее, чем я добираюсь до дивана. Ныряет мне под руку, помогая идти. Усаживает на мягкие подушки, сама опускается у моих ног. Морщит нос, шипит.
— Рану нужно промыть, — смотрит твёрдо, решительно. Откидываюсь на подушки, предоставляя себя ей. — Будет щипать, потерпи.
Аккуратно обрабатывает порез спиртом. Жжет адским пламенем.
— Все, можешь зашивать, — протягивает мне иглу с ниткой.
— Нет, ты.
— Я юрист, а не врач. Да я даже не швея! — с жаром отзывается. Руки трясутся, бледная, но держится стойко. Тот взрывоопасный студент обрыгал бы уже весь дом. Устало закрываю глаза. Обильное кровотечение даёт о себе знать. Она больше не спорит. Читает вслух «Отче наш», в сотый раз дезинфицируя иглу и нить. Бог мне не поможет…
— Приступаю, — поднимает глаза, выискивая признаки жизни на моем лице. Слегка киваю.
— О Боже, не дай ему умереть, — взывает к всевышнему, я горько усмехаюсь. — Может выпьешь? Чтобы немного обезболить.
— Нет, — боль, как попытка искупления греха за очередную смерть на моих руках.
Она поджимает нижнюю губу и делает первый стежок. Острые ощущения волнами разбегаются по телу, раздражая каждую нервную клетку. Так мне и надо. Смотрю на шёлк волос, ангельское лицо. Как не повезло ей встретиться с таким, как я. Ухоженные руки с длинными ровными пальчиками уверенно держат иглу, раз за разом прокалывая кожу и делая аккуратный стежок.
Она не пытает меня расспросами, не истерит. Собрала волю в кулак, стараясь спасти человека, который того не заслуживает.
— У тебя хорошо получается. А говорила не швея, — подмигиваю и слегка улыбаюсь, когда она отрезает нитку и начинает старательно бинтовать мой живот. Обработала разбитую голову, кулаки я не дал — и так заживут.
— Поговорим позже, тебе нужно отдыхать, — строгий взгляд голубых глаз. Помогает мне лечь, сама садится у изголовья.
— Нет, иди ко мне, — подтягиваю к себе и кладу голову на колени. Она не сопротивляется. Запускает руку в волосы, мягко перебирая их, второй гладит по спине. Каждое движение сочится заботой, нежностью, состраданием. Если бы я не был уверен, что уже приговорён вечно гореть в аду, то подумал бы, что попал в рай.
Несмотря на ноющую боль, время остановилось. Ничего больше не существовало и не имело значения, кроме ее касаний, тепла, мерного дыхания. Тихонько запела, убаюкивая меня. Чистый, красивый голос. Ангельский, как и вся она.
Падал в объятия сна думая о том, что больше не представляю своей жизни без неё.
Наигрался и забыл, называется.
Аделина
Руки все ещё тряслись. Я только что зашила чёртову Марианскую впадину, разверзнувшую свои пучины на его животе. На пальцах осталась засохшая кровь, как напоминание о моем личном подвиге. Страх за его жизнь толкал к решительным действиям, запрещая мешкать.
Все позади.
Перебираю пальцами короткие, мягкие волосы, глажу по спине. Жалею его, лишь догадываясь о той боли, что пронзает крепкое тело. Тихонько пою колыбельную, что когда-то пела мне мама, надеясь хоть немного приглушить боль. Молюсь, чтобы у него хватило сил выжить и внутренние органы не были задеты. Мысль о том, что могу потерять его, разбивает душу на миллион мелких осколков.
Он мертвенно-бледный, потерял слишком много крови. Глаза закрыты, сопит, кажется, уснул.
На задворках разума назойливо мельтешит мысль о том, кто он такой. Гоню ее прочь, потому как боюсь правды. Она разрушит иллюзию и тот хрустальный замок мечтаний, что я успела возвести. Не уверена хочу ли знать, что произошло этой ночью. Но точно знаю, что слышала выстрел. Перевела взгляд на счесанные в кровь кулаки. Страшно подумать, что с тем человеком или людьми, о которых они сбиты. Предчувствие нехорошее, но лучше не фантазировать понапрасну.
Что я знаю об этом человеке? Вероятно, он хозяин подпольного казино, раз переодевался в кабинете. Это незаконно, следовательно, он как-то связан с криминалом, либо за его спиной стоят большие люди в погонах. Да, наверняка кто-то его «крышует». Обычному жулику не позволили бы наживаться на незаконном бизнесе, не позолоти он ручку кому надо. А что произошло ночью? Конкуренты? Вполне возможно. Азартный бизнес приносит огромные деньги. Да! Вот почему он так богат. И шрамы на теле результат выяснения отношений с желающими наложить лапу на золотую жилу. Ну вот, все сошлось.