– Ну и что с того? Мать-то у ней крестьянка. Хорошо еще – вольная.
– Да зря ты так. На нашей Руси Святой каких только чудес не бывало, – лениво протянул красивый молодой человек, во внешности которого было что-то восточное. – Глянь, сама царица Лизавета венчалась с пастушком.
– Ну! – буркнул усатый преображенец. – Это верно. А того и гляди, и нынешняя государынька с Орловым-то…
– Вот судьба-злодейка! – воскликнул в сердцах измайловец и грохнул по столу кулаком. – Мы ж с Гришкой пили вместях! А теперь гляди, куды вознесся! Граф! А чем я вам, скажите, не граф? Я ж тоже Катерине тогда «виват» орал.
– И я, – хмуро вторил преображенец. – А толку? Орловых золотом осыпала, а нас…
– Глупость вы сотворили, господа мои, – протянул все также безразлично, словно нехотя, красавец, близоруко прищуривая татарские глаза. – Разорались! Чего ж про Павлушу царевича позабыли? Вот ему б и орали.
– И то, – согласился до того молчавший семеновец. – Оплошали, братцы. А все Орловы эти, прохвосты!
Раздались нестройные голоса.
– Да, нам-то ничего не перепало, все им…
– Точно, маху дали!
– Ну и баста! – взвился измайловец. – Переделаем! Поцарствовала немка, хватит! Мы ее возвеличили, мы же ее…
– Тише! – воскликнул семеновец, самый трезвый из всех.
Но оратор не слышал.
– А Гришку в Мойке утопим! А уж Алехана…
– Да его четвертовать мало! – забасил преображенец. – Цареубийца проклятый!
Все одновременно галдели, стучали по столу, так что нежно звякала посуда, и никто не замечал, как жадно прислушивается к их пьяному бреду хорошенький юноша за соседним столом.
– Все, решено! Катерину долой!
– И то, – подначивал красавец, – а то дружочек наш Гришенька, небось, себя царем уже видит.
– Не бывать Орлову! Долой немку!
Сильно громыхнула рядом с ними пустая бутылка, которую яростно швырнули на пол.
– Хватит! – услышали гуляки молодой сильный голос, заставивший их притихнуть и обернуться. А Сергей, запуливший в компанию бутылкой, уже сам шел на крамольников.
Кто-то присвистнул.
– Ба, братцы, это ж Ошеров! – воскликнул маленький измайловец. – Конный! Алеханушки нашего первый друг. Адъютант, так сказать.
– Орловец проклятый, – пробормотал преображенец. В первую минуту всем стало не по себе оттого, что подслушали их пьяные речи, хотя они и болтали, ни о чем не заботясь.
Сергей задыхался от возмущения и нужных слов не находил.
– Как вы посмели!.. Вы… Вашими погаными языками… Имя государыни!
Его кулак сжимался сам собой. Все молчали.
– Юноша, – наконец сладенько протянул невозмутимый восточный красавец, – идите-ка отсюда, пока целы! Не оскорбляйте господ офицеров.
– Если смолчу на ваши речи разбойничьи… буду вам же подобным подлецом!
– Ребята, он, кажись, драться хочет, – пробасил преображенец, с любопытством разглядывая юного подпоручика.
– Прихвостень орловский! – с ненавистью крикнул измайловец. Ошеров круто развернулся к нему.
– Алексей Григорьевич – мой друг! – проговорил четко, медленно, но в голосе звенел нарастающий гнев.
– Хорош друг! Цареубийца! – усмехнулся измайловец и тут же невольно вскрикнул от боли, схватываясь за щеку. У Сережи рука заныла, он потер ладонь, которую сейчас лихо приложил к лицу противника. Все повскакивали с мест.
– Ах ты! – загудел преображенец. – Вот как! Наших бить? Ну, получай, сволочь!
И трое вояк с криками «бей орловца!» накинулись на Сергея. Лишь красавец с татарскими глазами быстренько ретировался, да так, что приятели и не заметили.
– Виват Екатерина! – только и успел крикнуть Сережа.
Остальные присутствующие в кабаке господа, почуявшие, что не простая драчка началась – делом пахнет политическим, тоже постарались поскорее исчезнуть. Лишь один молодой поручик, вскочив с места, бросился к дерущимся.
– Ополоумели, господа! – закричал на весь кабак. – Трое на одного!!!
Но никто его не слышал. Шум, крики, тяжелый кабацкий воздух… Опомнились, впрочем, скоро, но лишь тогда, когда Сережа оказался без чувств лежащим на полу. Возле его головы медленно набухала лужица крови. Громко ахнул поручик, пытавшийся заступиться за Сергея, и бросился к поверженному:
– Сволочи! Никак, убили его! Постарались, палачи… Поздравляю!!
– Да ты… Митька, ты таво… – бормотал ошеломленный преображенец, тупо глядя на свою жертву.
– Чего «таво», скотина?! А ты чего вылупился? – закричал поручик на перепуганного хозяина заведения. – А ну помоги!
– Братцы, – едва не всхлипнул протрезвевший семеновец, – это ж друг Орловых! Что же теперь с нами будет?
– Может, еще живой? – измайловец весь затрясся. А потом заорал: