Сани въ это время подскочили, пролетая чрезъ какой-то ухабъ.
— Ouf la-la! воскликнула со смѣхомъ Lizzy.
— Извините, графиня! послышался вслѣдъ за этимъ голосъ Бухтеярова.
— За что?
— Я, кажется, толкнулъ васъ ногою…
— Или я васъ моею… C'est bien heureux! уже совсѣмъ расхохоталась маленькая графиня:- а то вы прячете ваши ноги отъ моихъ avec tant de pudeur, будто увѣрены que j'irai vous faire du pied comme ou fait de L'oeil… C'est la quintessence de l'impertinence, mon cher, savez vous!.. Но вы это, повидимому, не считаете нужнымъ знать, en votre qualité de héros… Тата, любишь ты героевъ? обратилась она, не останавливаясь, къ княжнѣ нашей съ тѣмъ неисчерпаемымъ brio и неожиданностью переходовъ, которые отличали ее.
— Героевъ? небрежно протянула, повторяя, Тата, какъ бы не слыхавъ предыдущаго:- да, сказала она, — люблю… издали, на разстояніи ложи отъ сцены…
Еслибы не безлунная ночь, она ужаснулась бы можетъ-быть отъ выраженія, мгновенно запылавшаго и также быстро покрывшагося смертельною блѣдностью лица Бахтеярова… Но онъ сдержался, отвѣчалъ все тѣмъ же своимъ тономъ безпечной веселости:
— И прелестно дѣлаете, княжна: въ ложѣ гораздо удобнѣе сидѣть въ компаніи Молчалиныхъ, чѣмъ Чацкихъ:- ни смотрѣть, ни слушать не мѣшаютъ и съ мнѣніемъ пристегнувшей ихъ къ себѣ хозяйки неизмѣнно согласны.
Это было зло, и зло вдвойнѣ, поняла Тата, зло и для нея, и для Авалова, который, кромѣ того, еще могъ понять при этомъ все неудобство быть "пристегнутымъ…"
— Молчалины не нашего общества, проговорила она свысока и отчеканивая, — я ихъ не знаю по крайней мѣрѣ… Но Чацкихъ, признаюсь вамъ, я никогда не могла принять au sérieux. Трескъ, блеснетъ, дымъ, — и ничего больше!..
— Mais c'est tout ce que j'adore, ma chère, такъ и вспрыгнула на эти слова маленькая графиня:- дымъ, трескъ et tout le tremblement; для меня только это и жизнь… Tenez, видите эту скверную, черную, старую дачу (они проѣзжали мимо Новой Деревни,) avec son air de vieille sorcière dans le genre de ma tanteСофья Сергѣевна? Ябы ее сейчасъ подожгла съ четырехъ сторонъ, чтобы посмотрѣть, какъ наши герои (она кивнула на сидѣвшихъ противъ нихъ молодыхъ людей,) станутъ скакать въ пламя l'un après l'autre и вытащатъ оттуда толстую, претолстую прачку, — mon suisse Ѳедоръ a une belle dans ces proportions… Аваловъ, la прачка, que vous aurez sauvée des flammes, jugera nécessaire par reconnaissance de vous offrir les siennes. Que lui répondrez vous, fleur d'innocence?