Я выбрала самый бедный двор, где на веревках сушилось не единожды латанное белье. Для моей легенды – чем беднее, тем лучше. Забрала детское штопанное-перештопанное платье, взамен оставив на бочке с дождевой водой все деньги, что у меня были с собой. На них можно будет купить хорошее новое либо несколько платьев поскромнее, а мне они только помешают.
Меняла облик и переодевалась у реки. Всю мужскую одежду с себя завязала узлом вокруг камня и забросила подальше в воду. Нехитрое оружие и обувь зарыла в землю. Перекинув через плечо единственную вещь, которая теперь у меня была – сворованное детское платье, - босиком отправилась вдоль по руслу реки.
И только отойдя достаточно далеко, выбралась на берег уже в обличье маленькой девочки, нищей бродяжки, с минимумом магии и с самой невзрачной и незапоминающейся внешностью.
Жизнь нищенки – крайне трудна и очень неприятна, тем более, если нищенствовать приходится ребенку. Конечно, взрослый разум позволял сносно переносить невзгоды и лишения, но несправедливых обидчиков было много, сочувствующих мало, а детский организм неслабо влиял на самочувствие, привнося во взрослое сознание ворох детских эмоций.
Этот облик был в моем арсенале одним из самых надежных, но за счет чего? За счет полной и абсолютной беспомощности.
Я рассчитывала на то, что ни один из моих преследователей не поверит в то, что я могу бежать от них без оружия, без денег, почти без магии, без силы в руках, без социального положения в обществе... Есть ли кто-либо бесправнее и беззащитнее девочки-сиротки?
По состряпанной мною легенде, я лишилась бедняков-родителей, но у меня остались добрые родственники далеко на юге страны. И я решила избежать участи попасть в монастырский приют, а шла, якобы, к ним, чтобы иметь свою семью и жить среди любящей родни.
История была достаточно правдоподобной, а я подкрепляла ее тем, что не просила денег, зато была очень благодарна за еду и ночлег, где-то получая их из милостыни, где-то подрабатывая нехитрым ручным трудом – грядки прополоть, воды наносить.
Тычки и затрещины переносила стоически, за доброту и милосердие не гнушалась целовать руки сердобольных хозяек. При попытке расспросов набычивалась и замыкалась, что тут же вызывало среди крестьян толки о доставшихся на долю девчонки невзгодах.
А сама, тем временем, раздумывала над очередным пристанищем. Выбор был не очень богатый. Лучшими вариантами пока представлялись должность мима в бродячем цирке или работа конюшим у старого человеческого герцога.
Образ мима позволил бы мне оставаться на свободе, вести жизнь среди людей, колесить по стране, при этом – обоснованно хранить молчание. Но и недостатков у этого варианта было много: полуголодное существование, незащищенность перед грубой силой – бродячих циркачей мог обидеть и недовольный градоначальник, и местная разбойная шайка, но самое главное – в труппы уличных артистов не шли маги. А остаться совсем без магии было очень страшно.
Герцог же жил очень уединенно, в своем имении, и был известен как отшельническим образом жизни, так и нетерпимостью к магам. Но его я планировала, если что, обмануть – при проверке артефактом принять облик человека без магии, а позже, устроившись на службу, вернуть себе магрезерв, благо остальные слуги герцога не смогут меня на этом поймать – сами-то не маги.
При таком варианте я буду сыта и одета, но весь мой мир ограничится стенами поместья аристократа, так как он категорически не выносил ни посетителей, ни выезды за ворота крепости. Удивительно было, зачем ему вообще нужны лошади. Видимо, лишь потому, что по статусу положены. Так вот, смогу ли я вынести такую однообразную, похожую на тюремное заключение жизнь? Сколько времени мне придется провести в такой добровольной изоляции, и смогу ли я потом вернуться к нормальной жизни, если (если!) появится такая возможность?
Были и несколько вариантов похуже, так что мне было над чем поразмыслить. Что я и делала, уже неделю путешествуя от деревни к деревне.
В этом селе мне катастрофически не везло. Вот уже шесть дворов, где мне либо грубо отказали, либо прогнали со двора пинками. А я уже сутки, как перебивалась только собранными по пути ягодами и почти не спала.