— А избежать этого можно?
— Только при успешном завершении эксперимента.
— Но зачем же это дьяволу? Ведь ему нужны души людей, а не пепелище?
— Дьявол — это для простоты объяснения, исходя из ваших священных книг. Можно назвать их и более современно: Космос и Хаос. Последнему, как ты понимаешь, души не нужны. Ему нужно совсем другое. Образно говоря, то, чем он себя и называет.
— И что я должен сделать?
— Принять участие в эксперименте.
— Но в чем же конкретно он заключается? А какие у меня обязанности в нем — и вовсе неясно. Что мне нужно делать и как себя вести?
Алексей Владимирович беспомощно развел руками:
— Если бы мы знали, то хотя бы подыскали наиболее идеальный вариант человека. А так…
— А так подвернулся я, — слегка обиделся Костя. Хмуро уставившись в окно, он обиженно хмыкнул: — Третий сорт — не брак.
— Ну, зачем же так о себе, — пожурил его собеседник. — Вы-то как раз вариант весьма приличный. У вас есть очень много достоинств: доброта, ум, чувство прекрасного, гуманизм, любовь к родине, уважение к другим людям, широкий кругозор, неплохие знания… Дальше перечислять?
— Не стоит, — буркнул Костя, — Лучше скажите, чего у меня нет.
— Практически все хорошие качества, присущие человеку, у вас имеются, — уклончиво заверил его Алексей Владимирович. — Другое дело, что ряд из них развит несколько меньше, нежели другие. Что же касается вопроса о том, как себя вести, то тут, пожалуй, будет лишь один совет — естественно. Остальное же, включая и поступки, применительно к обстановке и обстоятельствам. О них, — упредил он следующий вопрос, — я ничего не знаю.
Разумеется, Костю такой ответ не устраивал, но тут он вспомнил еще кое-что:
— Вы хотя бы можете мне сказать, каков срок этого эксперимента и каким я вернусь?
— И тут тайна, не ведомая никому, включая нас. Я даже не знаю, вернетесь ли вы вообще. Пожалуй, с достаточно высокой степенью вероятности можно предположить, что для вас эксперимент будет растянут на весьма длительный срок. Возможно, на годы или даже десятилетия.
— Или на всю жизнь, — продолжил Костя мрачно.
— Не исключено, — согласился собеседник. — А возвращение? Наверное, возможно. Хотя не исключено, что есть и вероятность погибнуть.
— Веселенькие дела, — покрутил головой Костя. — А до меня вы такое кому-нибудь предлагали?
— Честно говоря, — невесело усмехнулся Алексей Владимирович, — вы у меня — последняя попытка.
— То есть как? — не понял Костя.
— Я могу предлагать людям стать участниками эксперимента лишь в строго ограниченное время — по вашему исчислению оно составляет всего трое суток. А также ограниченному количеству лиц — не более пяти. Первый был врачом-психиатром. Как оказалось, слишком хорошим профессионалом. Он так и не поверил, а жаль…
— И что вы с ним сделали? — не выдержал Костя. — Убили?
— Да что с вами? — замахал возмущенно руками Алексей Владимирович. — Просто стер память в части, касающейся нашей откровенной беседы, вот и все.
— А второй?
— У него оказалась очень неустойчивая психика. Подробности, думаю, ни к чему. Я сам отказался от его услуг.
— Третий?
— Он был старик, причем наполовину парализованный. Спасибо, чаю больше не надо, — вежливо ответил он проводнику, появившемуся в дверях, но не успевшему произнести хотя бы слово, и, старательно прикрыв за ним дверь купе, продолжил, мечтательно прищурившись: — Глобальные знания, огромный опыт и вообще. Все было замечательно, но в конце он выдвинул требования, которые необходимо было выполнить в отношении его лично.
— Здоровье, поди, заказал? — предположил Костя. — И молодость.
— И еще кое-что, — согласно кивнул Алексей Владимирович.
— И вам жалко стало?
— Да нет, просто мы не можем заплатить. Ничего, ничем и никак. Это входит в условия. Более того, мы даже не можем ничего компенсировать из ваших будущих возможных потерь.
— То есть?
— Очень просто. Предположим, что вы возвратитесь оттуда дряхлым стариком, причем одноногим и слепым. Никакой компенсации за это не ждите — ни материальной, ни духовной. Вообще ничего. Или вернетесь какой-нибудь беззубой собакой, старой и уродливой. Человеческий облик вам вряд ли вернут.
— Даже в случае успеха?
— Тогда у вас останется гордое осознание того, что именно вы спасли весь мир. Если, конечно, вам не сотрут воспоминания. Хотя это вряд ли. Кроме пациентов сумасшедшего дома, где вы обязательно окажетесь, если будете часто рассказывать о своих приключениях, вам никто не поверит.
Перспектива была не из радужных. Что и говорить. Оказаться без рук, без ног, в возрасте семидесяти лет на койке по соседству с каким-нибудь Наполеоном — в таком приятного мало.