— А чтобы опухоль спала и волдыри прошли, — пояснил он свою мысль.
— Да чего ты глупости сказываешь?! — Она гневно распахнула остатки своей то ли кофты, то ли платья, то ли ночной рубашки, и на Костю в упор глянули две небольшие острые девичьи грудки с темно-вишневыми капельками сосков на концах. — Гляди вот! Каки таки волдыри?! Я кажный божий день в росе купаюсь, родниковой водой умываюсь, я вся чистая!
И только потом до нее дошло, что она сделала.
Реакция девчонки была мгновенной. Она испуганно запахнулась и так резко откинулась назад, что едва не полетела со стула.
Видя же, что князь не поднимается с лавки и, вместо того чтобы жадно накинуться на нее, только весело хохочет, она стала понемногу успокаиваться, но тут наконец уразумела, какую часть ее тела Константин обозвал волдырями, и обиженно насупилась, даже отодвинув от себя еду.
Орешкин не уговаривал, продолжая молча разглядывать ее, однако чувствовалось, что похоти в этом взгляде нет и в помине, так что спустя пару минут голод взял свое и она снова принялась за еду.
На некоторое время в светелке воцарилось затишье, но стоило Константину встать, как девчушка вновь насторожилась и на всякий случай сразу предупредила:
— Ты хоть и князь, токмо у меня и зубы, и когти есть. Вот.
Для вящей убедительности она тут же продемонстрировала ему весь боевой арсенал, широко растопырив пальцы и открыв рот. На всякий случай она даже пару раз щелкнула зубами, на что Костя уважительно заметил:
— Острые.
— А то, — сразу повеселела она и, убедившись, что князь не собирается ни накидываться на нее, ни даже приближаться, снова принялась уплетать за обе щеки нехитрую снедь.
Наконец стол опустел, и девчонка, сыто икнув, виновато ойкнула и смущенно закрыла ладошками рот.
Потом она встала со стула и чинно отвесила Константину степенный поклон, чуть ли не коснувшись рукою пола.
— За угощение благодарствую, княже.
От недавней недоверчивости к Константину не осталось и следа. Чувствовалось, что сейчас она больше удивилась бы, если бы он полез к ней с объятиями, чем тому, что он не собирался приставать.
— А как хоть зовут тебя, красна девица? — Костя тоже поднялся с лавки, не зная, как ответить на этот поклон.
— Зовут Марфуткой, а кличут… — начала было она опять, но тут же осеклась и виновато поправилась: — Доброгневой бабка Марфа нарекла.
— Это значит добрая во гневе, — перевел Костя и тут же раскритиковал: — Неправильное у тебя имя. Ты и в обычное время как змеюка глядишь, а уж во гневе тебе, поди, и вовсе под горячую руку не попадайся.
Юная чертовка в долгу не осталась. С невинным видом поинтересовавшись в свою очередь, как зовут князя, и узнав, что он наречен греческим именем Константин, что означает постоянство и неизменность, она тут же нашлась:
— Так ведь и у тебя, княже, имечко неподходящее.
— Это как так? — подивился он.
— А очень даже просто, — пояснила она. — Какой же ты постоянный, коли нынче на девку зверем кидаешься, ссильничать ее восхотев, а чрез день хаешь ее всяко. С таким имечком человек себя одинаково должон вести, а ты вовсе не таков. То ищешь меня со слугами да с собаками, а поймавши, накормил вон, да на утро отпустить обещался.
— Да, это верно, — согласился Костя. — Тут надо либо имя менять, либо свое поведение.
— Вот-вот, — поддакнула она, довольная, что и здесь последнее слово осталось за нею.
— Имя менять, — продолжал он размышлять вслух, — так это мороки много. Опять же не по-христиански так поступать. Я еще в монахи пока не собираюсь. Ладно уж. Как нарекли, так тому и быть. Придется изменить поведение, и займусь я этим, пожалуй, прямо сейчас.
— Это как же? — насторожилась Доброгнева.
— Я ведь с чего начал? — стал он растолковывать свою мысль. — Ссильничать тебя хотел. Так?
— Так, — подтвердила она, понемногу пятясь от него.
— Стало быть, придется тем же самым и теперь заняться. Вот я сейчас на тебя накинусь и… — Костя резко сделал полшага вперед, и Доброгневу как ветром сдуло.
Она вновь заняла место на лавке близ ложницы, только на этот раз уже стояла на ней, инстинктивно пытаясь вжаться в толстые, гладко ошкуренные сосновые бревна, источающие легкий смолистый аромат.
— Ты не балуй, — испуганно пискнула она еле слышно, на что Костя, нахмурив брови, угрожающе поинтересовался:
— Так что, подходящее у меня имечко или как?
— Ой, подходящее, — замахала на него руками вконец замученная девчонка.
— То-то, — миролюбиво заметил он и принялся деловито делить шкуры, кидая половину их на ее лавку.