Джари без особого, впрочем, энтузиазма, подтвердил квалификацию своего кормчего, сказав, что на этот раз приведет куда надо, хоть в саму Кордобу.
Насчет Кордобы мы еще посмотрим, а пока что мне сильно надо в Данию.
Как несравнимо более опытный мореход, Джари посоветовал отложить выход пока не утихнут весенние штормы. Болтаться на черных волнах в неспокойной Балтике кайф ниже среднего для любого просоленного моряка, коим я не являлся и моря никогда не видел. Было еще кое что, отчего мне хотелось как можно плавнее провести путешествие — я планировал взять с собой Младину. Чувствовал, если оставлю ее здесь, больше никогда не увидимся. Да и сама она вряд ли воспылает желанием остаться. Придется брать как ни крути. Пока же нужно озаботиться сбором запасов в дальнюю дорогу и закупкой товаров на продажу в придачу к тому, что осталось из нераспроданного у мавров. Зачем идти порожняком? Меха, шкуры, воск, ткани здесь у правильных торгашей можно купить по дешевке, а в Дании загнать за две-три цены. Мы же не в военных поход собрались, а, так сказать, в исследовательский, поэтому легенда о торговцах с Руси пожелавших привезти товары на рынки скандинавии будет более чем правдоподобной.
Через неделю после этого разговора начал стремительно таять снег. Дни стояли солнечные и звонкие. Лед на Полоте изноздрился, но дороги еще не развезло, так как по ночам стояли морозцы.
— Стяр, там мытарь пришел, — в один из таких пригожих деньков известил меня Яромир.
— Зачем? — продолжая натирать ветошью и без того блестящий шлем, бездумно спросил я.
— Мыто с нас взять.
— А-а, ну так дай ему мыто, — отмахнулся я, поудобнее устраиваясь на гребной скамье. — Хотя, стоп! Какое еще, нахрен, мыто?! Рогволд там опупел что-ли совсем?
Смотрю я внимательно в озабоченное лицо Яромира и понимаю, что нарисовывается подлое кидалово. Вернее, не кидалово, а обдиралово. Годовой налог на бизнес в пользу Рогволда я уже платил в том году, еще при живом Дикане. Не кисло так из казны отлетело, но что поделать — таково уж местное законодательство, самый распоследний углежог платит налог на содержание князя с семьей и дружиной. Я же не прокопченный от пуза до макушки углежог, а целый корчмарь, предприниматель, коммерс. Таких стригут покороче, но меру соблюдают, мера устойчивая и, на взгляд князя, справедливая. Так было раньше, а потом случилось, то, что случилось. Корчмы у меня нет, стало быть и дохода нет никакого.
— Княжий человек говорит — сарай стоит, надо платить! — ладит свое Яромир.
Я глубоко вздохнул и отшвырнул тряпицу.
— Пригласи-ка княжьего человека за стол, Яромир, сейчас мы с ним решим этот неприятный вопрос.
— Не получится, Стяр.
— Это еще почему? Что-то я не понимаю тебя, Яромир.
— Ты лучше сам выйди.
Да чтоб тебя! Неужели трудно зазвать человека на базар так, чтобы он не смог отказаться? Пора Гольца возвращать, хватит ему у Дрозда на побегушках.
Накинув на плечи полушубок, я выхожу из прокопченного зева сарая и натыкаюсь на группу конных, вооруженных гавриков, состоящую из трех особей скандинавской наружности. Впереди этой троицы, важно выпятив сокрытое под тяжелой шубой пузо, подбоченился в седле боярин Минай собственной персоной.
Что ж, договориться, действительно, не получится, но сволочь эта не унесет отсюда и обгрызанного сухаря. Это дело принципа.
— Быстрей тебе подохнуть, хозяин! — вместо приветствия озорно и громко вскричал Минай. — Соскучился?