Теперь, поздней осенью, Сережа устроился работать консультантом в отдел по продаже сотовых телефонов при супермаркете. Не денежно, но и не пыльно. Времени на сочинительство хватало.
Самое забавное, что с его приходом рост продаж в ларьке резко вырос. Ему даже премию дали. А секрет был прост и случаен. Сидя на рабочем месте, Сережа все время что-то подбирал на гитаре. Что-то мурлыкал. Посетители супермаркета невольно подходили, останавливались, слушали. И, как всегда бывает, неожиданно вспоминали, что им нужно что-то купить. Чехольчик, гарнитуру, зарядное устройство, запасную батарейку. А иногда, слушая гитару и от нечего делать разглядывая витрину, вдруг решали обзавестись новым телефоном. Короче, страсть Сергея оказалась прекрасным маркетинговым ходом.
Внешне Сережа был не Ален Делон. Как и многие армянские дети, полноват, ростом невысок, но зато с огромными выразительными глазами, обрамленными пушистыми длинными ресницами. Любая девушка таким ресницам позавидовала бы…
Сергей не стал долго кокетничать, и когда «собачники», утолив голод, перешли к чаю и попросили его попеть, взял гитару. Он не сразу заметил невысокую девушку, примостившуюся в дальнем углу сарайчика. Но когда заметил, отвести взгляд от нее уже не мог. Нет, она не была глянцево-гламурной красавицей. Но чисто русский овал ее лица, короткая мальчишеская стрижка, чуть припухлые детские губы приворожили Сергея. А главное — глаза! Серьезный, вдумчивый взгляд, совсем не детский, и выражение какое-то печальное. Такой взгляд бывает у армянских женщин, у евреек. Но никак не у русской голубоглазой девушки.
Когда народ засобирался по домам, Сергей подошел к Оле:
— Вы чем-то расстроены?
— Нет, ну что вы! Мне очень понравилось. У вас прекрасные песни. Умные и очень мелодичные. — Оля разволновалась от близкого присутствия юноши. Такого раньше с ней не случалось.
— Спасибо! Мне это важно. Но вы ведь не из-за моих песен расстроились?
— А я не расстроилась. Я просто вообще слишком серьезная, — Оля постаралась улыбнуться.
— Извините за наглость, а можно я вас провожу до дома?
— Да, конечно! — моментально согласилась Оля и тут же осеклась. Как он ее проводит, когда она за рулем? Бросить машину здесь, доехать до дома с ним, на его машине, а потом вернуться за своей? Или послать папиного шофера? Но он уже закончил работу. А срывать человека из дома неудобно. Самой же возвращаться за машиной в такое позднее время как-то стремно.
— Только у меня нет машины. Вы далеко от метро живете? — будто угадал ее мысли Сергей.
— Да, далековато… — ехать на метро, а потом на троллейбусе Оле никак не хотелось. Даже не то чтобы не хотелось, она патологически боялась метро. Спускаясь под землю, а несколько раз это сделать пришлось, она испытывала удушье от вонючих попутчиков и дикий страх от мысли, что на поверхность из-под земли она уже не выйдет. Папа успокаивал, — «у всех свои тараканы», а денег на машину дома и на такси за границей, слава богу, всегда хватит.
— Простите меня, — Сережа явно засмущался. — Но такси предложить не могу. Я не очень много зарабатываю.
Олю так растрогали его растерянность, незащищенность и искренность, что ей почему-то захотелось погладить юношу по голове, успокоить, приободрить.
— Не переживайте! Я знаю выход из положения. Мне сегодня папа дал свою машину. Так что я на колесах. Просто давайте я вас отвезу до дома, а будет считаться, что вы проводили меня. Идет? — Оле ситуация показалась забавной, она улыбнулась.
Сергей засмущался еще больше.
— Нет, это уж совсем неловко получается. Я, выходит, предложил проводить вас, а на самом деле вы будете подвозить меня. Нет, так не годится.
— Да бросьте вы! Просто сегодня я «на коне»! В смысле…
— Я понял. У меня вообще с чувством юмора нормально.
— Ну и прекрасно. Меня, кстати, Оля зовут.
— Ой, простите, я не представился. Сергей.
Под новый 2009-й год, Ассоциация банков России проводила «корпоратив». Кризис далеко еще не миновал, и хотя банковская система усилиями в большей степени правительства, чем самих банкиров, устояла, настроение было весьма тревожное. Любимой темой для разговоров в «денежной среде» стал вопрос, за что вручают Нобелевскую премию по экономике, при том что экономисты хорошо разбираются только в прошлом, ничего не понимают в настоящем и совсем по-разному предсказывают будущее. Соль шутки сводилась к тому, что «нобелевку» получают те, кто наиболее достоверно предсказал прошлое.