В любом случае Маша теперь знает, что с Сережей все кончено. Значит, если худшие предположения обоснованны, Саша исчезнет. Вот тогда все и прояснится.
Оля очень расстроилась. Нет, «расстроилась» не то слово. Она была в отчаянии. Если это папины дела, то как смириться с предательством со стороны отца? Если прав Горин — Саша подонок. Хорошо еще, что Сережа исчез сам. А ведь могла и она его оставить ради Саши. Вот тогда было бы совсем лихо. Сегодня узнаешь, что предали тебя, а могла сама стать предательницей. «Не страшно, если вдруг тебя разлюбят, куда страшнее, когда разлюбишь ты», — вспомнились Оле слова знакомой песенки.
А может, все еще образуется? Оля выпила таблетку сомнола, две пачки которого она купила для бабульки из «собачьей команды», но так и не успела передать, и уснула. Таблетка снотворного оказалась сильнее девичьих переживаний.
Машино сообщение Иннокентия Семеновича сильно озадачило. Печально было уже то, что Сашу, пусть и случайно, но так быстро расшифровали. Выходит, легенда, придуманная с его, такого умницы, участием, рассыпалась в прах при первой контратаке. И ведь противником выступала не спецслужба иностранного государства, а одиночка-отставник. Какой-то начальник службы безопасности банка. Конечно, из бывших, со связями. Но это не оправдание. Значит, старые связи слили ему информацию, которая относится к государственной тайне. Все, что делает ФСБ и СВР, — государственная тайна. Получается, что информацию отставник добыл по блату. В этом сегодняшнем бардаке никакой гостайны больше не существует… Развал спецслужб — это начало конца правящего режима. Да, грустно…
Надо срочно отзывать Попова. Собственно, проблема решена. Машина будущая падчерица освободилась от чар барда-неудачника. Это с одной стороны. Но с другой — как отразится на юной девице неожиданное исчезновение «прекрасного принца», тоже не вполне ясно. Тут и до депрессии дело может дойти. Впрочем, это уже не его забота.
Иннокентий Семенович решил сегодня же заехать к Николаю Николаевичу. Попова следует выводить из игры немедленно.
Прощаясь с Будником, Маша предупредила — до свадьбы, а оставалось еще пять дней, секса у них не будет. Причин несколько. Первая — надо совесть иметь. Перед Андреем, в конце концов, неудобно. Второе — предсвадебная суета просто элементарно не оставляет времени на удовольствия. И третье — ей сегодня было так особенно хорошо, что она хочет пожить с этим ощущением подольше.
Иннокентий Семенович спорить не стал. Причина крылась не в плохом настроении из-за расшифровки Попова, а в новой знакомой. Он начал встречаться с ней несколько дней назад, но девушка успела захватить его. Натуру же свою Иннокентий Семенович знал прекрасно — тяга к новым впечатлениям, новым ощущениям, неизведанным нюансам любовных отношений, вот, что будоражило его эмоции, было его наркотиком, его неизлечимой слабостью и единственным, за что он продолжал ценить жизнь.
Звонок начальника института застал Сашу Попова за несколько минут до встречи с Олей, — вот-вот она должна выйти из института. Утром Оля была немного задумчива, объяснила, что ее расстроил вчерашний разговор с отцом, но с радостью согласилась после занятий поехать погулять в Битцевский парк.
Начальник института приказал немедленно свернуть всю работу и исчезнуть.
Сослаться на командировку, пару дней продолжить телефонное общение с объектом, а потом «аннигилировать». Вот так и сказал: «аннигилировать». Что означало это слово, Саша не знал, но смысл понял.
Саша сидел в машине, высматривал Олю в толпе выбегающих из второго «меда» будущих эскулапов. Он неожиданно почувствовал щемящую тоску. Эта девочка, такая искренняя, цельная, беззащитная, хоть и полагающая себя чуть ли не всеобщей спасительницей, стала для Саши родной. Ему точно будет ее не хватать. Но это еще полбеды. Она ведь станет по нему тосковать. Наверняка. Саша в этом не сомневался. Ее жалко! Никакого самодовольства, хваленного тщеславия от того, что вскружил голову девчонке, Саша не испытывал. Он всегда полагал, что объектом его работы будут холодные, расчетливые стервы. Таких не жалко. Но к тому, что придется морочить голову доброй и порядочной девочке, он, оказывается, был не готов.
Пока гуляли в парке, Оля ничего особенного в Сашином поведении не заметила. А вот когда приехали к ней, когда занялись сексом, Оля почувствовала — что-то изменилось. Саша был особенно ласков, особенно страстен и ненасытен. Он был прекрасен. Такого наслаждения Оля еще никогда в жизни не испытывала. А глаза его при этом смотрели печально. Хотя, может, влюбленно? Может, все ее страхи напрасны? Ну, не бывает, не должно так быть, чтобы мужчина любящий, одновременно неистовый и нежный, просто выполнял чей-то приказ. Есть же какие-то вещи, которые нельзя сыграть, нельзя изобразить, даже по «служебной необходимости».