– Меня смущает тот факт, что на самом деле Гобарт знает о китайцах достаточно, – Эшер пристроил кочергу обратно на стойку. – По крайней мере, когда я приезжал сюда четырнадцать лет назад, он регулярно просматривал «Пекинскую газету» и имел обширную сеть знакомств в самом городе. И, если ты заметила, он явно в курсе, в чьих руках тут реальная власть и с кем эти люди сотрудничают. Судя по всему, за время Восстания взгляды Гранта несколько изменились, – забрав с небольшой подставки у дверей ночник, Джеймс вытащил из кармана коробок спичек, который всегда держал при себе, и зажёг свечу. Лидия щёлкнула последним выключателем – и гостиная погрузилась во тьму.
– Но если Восстание заставило его так сильно возненавидеть китайцев, он мог бы попросту вернуться домой, – продолжил Эшер.
– Возможно, он не хотел встречаться с миссис Гобарт? – спросила Лидия, забрав со спинки дивана-честерфилда огромную кашемировую шаль и закутываясь как следует. Подобные вещи она позволяла себе лишь в присутствии мужа – при посторонних миссис Эшер предпочла бы скорее замёрзнуть до смерти, чем закрыть чем-то кружевное платье и растерять изящество облика. – Хотя в таком случае он мог бы перебраться, например, в Индию. Иногда мне думается – сколько же наших дипломатов сделали карьеру из-за неудачных браков? С другой стороны, наверняка это весьма неплохо – иметь хороший дом в Англии и делать всё, что пожелаешь, пока муж не мешается под ногами…
– Обещаю, когда мы вернёмся домой, я сниму жильё при Колледже, – проговорил Эшер, кладя руку на сердце.
Лидия недоумённо оглянулась, а затем хлестнула его по руке концами шали:
– Я не имею в виду тебя, дурачок! Сэр Грант, судя по всему, даже чай не может заварить так хорошо, как ты! Но если Ричард Гобарт не собирался терпеть присутствие Холли Эддингтон рядом, то мог бы просто отослать её домой сразу после свадьбы, а сам остаться в Пекине. Если ему и впрямь светит такое огромное наследство, он мог бы себе позволить не жить с ней вместе.
– Тоже верно, – согласился Джеймс. – И потому вся эта ситуация кажется ещё более странной.
Разгоняя сумрак одинокой свечкой, они вместе тихонько прошли через стылую комнату прислуги до дверей детской. Миссис Пилли, обложившаяся бесчисленным количеством одеял, свято придерживалась принципа «холодная комната, тёплая постель», но она, по крайней мере, укутала Миранду в несколько пуховых одеялец и надела тёплый чепчик на голову малютки, прикрыв мягкие рыжие волосики.
После десяти лет брака – и двух случившихся за это время выкидышей, морально опустошивших Лидию, эту практичную и при этом удивительно хрупкую женщину, ставшую для Джеймса самым дорогим сокровищем с первой же их встречи, – рождение дочери казалось настоящим чудом. И когда в августе профессор Карлебах отправил Эшеру телеграмму и пригласил вместе поехать в Пекин, Джеймс отказался. И не пожелал рисковать даже тогда, когда старик пересёк всю Англию и явился к нему домой, сжимая в руке «Журнал восточной медицины». Эшер и сам прочитал ту статью, когда она только вышла, и по описанию узнал тварей, с которыми уже сталкивался в Праге.
Но именно Лидия тогда решительно заявила: «Безусловно, нужно ехать».
Приобняв жену за талию, Эшер тихонько закрыл дверь детской.
Миранда, маленькое рыжеволосое чудо…
Возможно, здесь малютка в такой же безопасности, как была бы – а вместе с ней и Лидия, – если бы осталась в Оксфорде.
Может быть, здесь даже безопаснее. С тех пор как в тысяча девятьсот первом завершилось Боксёрское восстание[9], представители британской короны внимательно следили за всеми, кто входил и выходил за высокие стены Посольского квартала.
К тому же, встретив на приёме у Эддингтонов Исидро, Эшер – как бы странно это ни звучало – почувствовал себя спокойнее. Он знал, что вампир, несмотря на все отрицания, по-своему любил Лидию – так что во всём мире не нашлось бы лучшего защитника для миссис Эшер, чем этот желтоглазый испанский дворянин, умерший задолго до воцарения королевы Елизаветы на престоле.
Умерший – и ставший немёртвым.
В спальне царил поистине арктический холод. Эллен положила в кровать каменный сосуд-грелку с водой, но тот, конечно, тоже успел остыть. При свете ночника Лидия с рекордной скоростью стащила чайное платье и корсет, натянула длинную и теплую ночную рубашку, забралась под пуховое одеяло и мигом воспользовалась ногами Эшера вместо грелки.
9
Боксёрское восстание – оно же Ихэтуаньское, народное движение против иностранного вмешательства в экономику, внутреннюю политику и религиозную жизнь Китая, 1989–1901 гг.