Лидия с утра осталась собирать слухи о Ричарде Гобарте – чем была весьма недовольна («Почему слухами вечно должна заниматься именно я? Вам может пригодиться мнение врача о том существе, с которым столкнулась доктор Бауэр…») Однако Эшер всё-таки решил сначала съездить в Миньлянь сам. И теперь всякий раз, оглядываясь на заросшее кустами ущелье, раскинувшееся внизу, или напрягая слух, силясь определить природу очередного странного шороха, Джеймс понимал, как правильно поступил, не взяв жену с собой.
Он бы и Карлебаха брать не стал, однако старик наотрез отказался уступать кому-то «своё законное место в поисковом отряде».
– Я многое знаю об этих существах, Джейми, – настаивал он, – я ведь изучал их десятилетиями!
Эшеру подумалось, что профессор стал ещё более деспотичным с тех пор, как умерла старая «Матушка» Карлебах – та сгорбленная сухая женщина, что в восьмидесятых годах привечала Джеймса-студента на пороге домика в старом пражском гетто. Она говорила только на идише, но при этом была весьма образованной. За десять лет, прошедшие с её смерти – так, по крайней мере, показалось Эшеру по редким письмам от Карлебаха, – старый учёный все больше и больше привязывался к ученикам, беря под покровительство то одного, то другого так же, как взял в своё время и Джеймса. Студенты заменили ему родную семью, с которой у него вовсе не было ничего общего.
Последним из таких «названых сыновей», как узнал Эшер, стал молодой венгр, в равной степени одержимый как изучением фольклора, так и восстановлением справедливости в отношении собственного народа, пострадавшего от гнёта Австрийской империи. А потом его имя – Матьяш Урей – неожиданно перестало упоминаться в письмах, и за всё время путешествия Карлебах ни разу не заговорил о нём. Вероятно, подумалось Джеймсу, Матьяш оставил учителя из-за событий Венгерского кризиса[16] так же, как в своё время и сам Эшер оставил его – сначала ради секретной службы на благо родины и Её Величества…
А затем – из-за того, что объединил усилия с вампиром.
Интересно, решился бы Карлебах отправиться в Китай, будь его жена до сих пор жива и не чувствуй он себя таким одиноким и всеми покинутым?
Джеймс задумчиво посмотрел на бывшего учителя – старый еврей как раз подстегнул своего тощего австралийского валера[17] и, поравнявшись с едущим впереди сержантом, спросил:
– А кроме разозлённых местных, кто-нибудь ещё представляет угрозу в этих горах?
– Вы имеете в виду медведей и тому подобную живность, сэр? – Оба солдата явно не понимали, о чём идёт речь, однако младший – Барклай – нервно оглянулся на двуствольный дробовик, пристёгнутый к седлу Карлебаха.
– Да что вы, тут медвежьих следов уже лет сто, почитай, не видели, – сказал он.
– Так что вряд ли вам понадобится тяжёлая артиллерия, сэр, – добавил Гиббс.
– Ох, да как знать, – Карлебах похлопал ладонью по отполированному до блеска стволу.
На дробовике стояло клеймо Куртца – одного из лучших оружейников Праги, – и, насколько мог разглядеть Эшер, рукоять и спусковой крючок специально были переделаны под пальцы старика, искривлённые артритом. За шесть недель плавания Джеймс насмотрелся на то, как Карлебах упражняется в стрельбе из этого диковинного оружия, и знал, что в каждой обойме, коими были набиты карманы старого ржаво-коричневого пиджака для стрельбы, дожидались своего часа заряды не со свинцом, а с крупной серебряной дробью, способной разорвать на куски как человека, так и вампира.
Помимо патронов в карманах профессора звякали многочисленные пузырьки со снадобьями, составленными по собственноручно изобретённым рецептам – нитраты серебра, смешанные с другими, не менее ядовитыми для вампиров веществами: чесноком, боярышником, аконитом, морозником…
– Не волнуйтесь, сэр, – весело проговорил старший из кавалеристов, – мы доставим вас на место в целости и сохранности!
В кронах деревьев вдоль дороги что-то промелькнуло – но, когда Джеймс оглянулся, там, как и в прошлые разы, никого не оказалось.
Деревня Миньлянь лежала где-то в четырёх милях от реки Хуньхэ – в этом месте узкое ущелье, тянущееся у подножия горной гряды, становилось шире. Лютеранская миссия располагалась чуть выше деревни, напоминающей муравейник из серых «сыхэюаней» – домиков из кирпича-сырца, тесно жмущихся друг к другу, и узких переулочков.
16
Венгерский кризис 1905–1906 гг. – острое внутриполитическое противостояние между австро-венгерской монархией и оппозиционной партией, пытавшейся восстановить автономию Венгрии.