– Да, мисс Уиллоуби оказала мне честь, согласившись стать моей женой, – ответил Эшер как можно спокойнее, вспоминая все те причины, по которым не переносил Гранта Гобарта в Оксфорде.
– А она приехала с тобой сюда? Я так понимаю, старый Уиллоуби согласился расстаться с парочкой миллионов.
– Да, миссис Эшер приехала в Китай вместе со мной, – ответил Джеймс, мысленно добавив самому себе: «Если я сейчас сломаю этому ослу нос, это гарантированно привлечёт внимание полковника фон Мерена». – Мы прибыли сегодня днём на корабле «Ройял Шарлотт» и остановились в гостинице «Вэгонс-Литс». И да, в начале этого года у нас родилась дочь Миранда.
От одного упоминания дочери у Эшера потеплело на душе.
– Ах ты старый лис, – Гобарт пихнул его локтем под рёбра. – Ну, теперь придётся глядеть в оба, когда девчушка подрастёт. Если старина Уиллоуби отпишет ей свои шекели, охотники за богатством мигом возьмут вас в осаду, что твои готтентоты… Все оксфордские девицы носились за Рики, как свора адских гончих, точа зубы на состояние его матери. А уж когда у тебя наследница, женихов отгонять и вовсе замучаешься. Сам знаешь, как это бывает – если мужчина рассчитывает на карьеру дипломата, ему непременно требуется в жёны денежный мешок, даже если в этом мешке всего пара сотен…
Речь сэра Гобарта прервал женский крик.
«Это из сада», – мигом сообразил Эшер, распахивая окно – Исидро уже успел покинуть нишу, никем не замеченный. Колючий ночной ветер ударил в лицо, а в темноте мелькнуло светлое пятно.
Раздался ещё один крик, полный боли и ужаса.
Эшер выскочил через окно и в два торопливых шага пересёк кирпичную террасу. Из оставшихся позади окон гостиной и через двери, располагавшиеся где-то дальше, лился свет – достаточный, чтобы разглядеть тонкие ветви деревьев, заиндевевшую поилку для птиц и ворота в противоположном углу сада. Туда устремились двое слуг-китайцев в белых сюртуках, вооружившись лампами, а следом и некоторые гости.
Бегло оглядевшись по сторонам, Эшер заметил на усыпанной гравием дорожке молодую темноволосую женщину в светлом приталенном платье – он уже видел её раньше, в гостиной, – а впереди, в нескольких шагах – ещё одну, в белом, ничком лежавшую на земле.
«Исидро…»
От ужаса и злости у Джеймса перехватило дыхание.
«Да нет, он бы ни за что…»
Он опустился на колени. На земле лежало не одно тело, а два.
– Холли! – Женщина, чей крик и привёл всех сюда, всхлипнула: – Dio mio[3], Холли!
Убитая девушка и впрямь была Холли Эддингтон – Эшер узнал её по платью: белый тюль и розовые розочки на груди, больше подходящие семнадцатилетней девушке, а не той молодой леди двадцати с лишним, каковой Холли показалась Джеймсу поначалу, когда он впервые увидел её, разговаривающую с матерью. Тогда он даже не сумел толком разглядеть её черт – так искажала их недовольная гримаса, полная плохо сдерживаемой злости. Девушку задушили мужским галстуком – шёлковая красно-синяя лента всё ещё стягивала её горло.
Рядом с девушкой, распластавшись на земле лицом вниз и похрапывая, лежал ещё один человек – Эшер даже сквозь ледяной ветер ощущал исходящий от него запах выпивки. Твидовые брюки и ладно скроенный сюртук из той же ткани подсказывали, что, где бы этот человек ни напился, он пришёл туда ещё днём.
Свет фонарей отбрасывал на его взъерошенные волосы золотисто-рыжие блики. Когда мужчина шевельнулся и засучил руками по земле в тщетной попытке встать, оказалось, что он довольно молод – не старше двадцати лет, – а воротник его сорочки расстёгнут, обнажая горло.
Сквозь толпу зевак протиснулся сэр Эллин Эддингтон.
– Холли! О боже! – вскрикнул он с таким надрывом, будто это его самого прямо сейчас убивали.
– Нет! – завизжала леди Эддингтон и, оттолкнув Эшера, рухнула на колени рядом с убитой девушкой. – Господи, пожалуйста, здесь есть доктор?..
Из-за чужих спин выбрался хирург из немецкого госпиталя и присел рядом с Холли на корточки – впрочем, даже Эшер с первого взгляда понял, что девушка уже мертва.