— Сомнения есть у меня, этого достаточно…
— Да, но если мы объявим наследником вашего младшего сына, многие могут не согласиться с таким грубым нарушением закона, и не подчинятся ему…
Дело в том, что у императора было несколько жён. Практически все они имели от него детей, которые впоследствии становились князьями и княгинями Империи. Все его дети были ещё достаточно малы, чтобы своим авторитетом как-либо влиять на политику государства. Старшему сыну императора — Вану, рождённому от его первой жены — императрицы Су-и, было на этот момент всего двенадцать лет. Его воспитывали как наследника престола, но он действительно не отличался особым умом, был очень пассивным и бесхарактерным.
Маленькому Ду — четырнадцатому сыну императора, в этом году исполнилось восемь лет. Император просто обожал Ду и постоянно выделял его из всех остальных своих детей. Ду был сыном его любимой жены — молодой красавицы, императрицы Лу-и. К тому же мальчик сам по себе был очень смышлёным и бойким. Он без труда постигал науки и впитывал в себя знания и опыт, как губка. Из него действительно мог бы получиться хороший правитель и гордость династии, но рождение четырнадцатым по счёту, не давало Ду практически никаких шансов на трон.
Единственным исключением, разрешающим обойти традицию старшинства, являлась последняя воля императора, закреплённая в завещании и утверждённая Советом Десяти, единогласно.
Совет состоял из десяти высших сановников Империи и был главным законодательным органом государства. Министры, входящие в него, практически все были главами или наследниками самых влиятельных и древних княжеских домов. Лишь единицам из так называемых «новых» людей, таких к примеру, как первый министр Янг, удавалось стать его членами. Все эти десять министров, прежде всего, отстаивали интересы своих партий, мало задумываясь о государстве. Коалиции, которые возникали в Совете, были рассчитаны на удержание власти.
Большинство из министров Совета Десяти считало Вана законным наследником, уже давно пытаясь влиять на него. Вот поэтому в словах Птолемея Янга о том, что нарушение традиции престолонаследия может спровоцировать серьёзные последствия, была суровая правда. Первый министр с ужасом для себя осознал, что лежащий перед ним император Шу, настроен в этом вопросе очень решительно.
— Мой господин, — продолжил Птолемей, стараясь подобрать нужные слова, — я умоляю вас осознать всю опасность подобного решения. Неверный шаг, сделанный под действием эмоций, может привести к гибели всего государства… Династия и так переживает не лучшие времена, престиж её падает. Если дать очередной повод нашим врагам, династия Ма может прекратить своё существование…
— Я лучше кого-либо в этой Галактике знаю, что будет правильней для моего рода! — грозно воскликнул император, несмотря на предсмертную лихорадку.
Птолемей в страхе рухнул на пол и склонил голову. Он прекрасно понимал, что его жизнь сейчас висит на волоске. За подобные дерзкие речи, император даже сейчас мог легко приказать умертвить своего первого министра. Однако тот, отдышавшись и успокоившись, не стал наказывать Птолемея, лишь снова тихо продолжал:
— Я вознёс тебя на вершину власти, и только благодаря мне, ты из простого князя превратился во второе лицо в Империи. Если в тебе ещё осталась благодарность и верность, сделай так, как я прошу!
С этими словами император Шу Ма-гон испустил свой последний вздох. Перед первым министром встала страшная дилемма: либо признать маленького Ду — наследником, и тем самым развязать вероятную гражданскую войну, либо скрыть последнее завещание императора и, подделав его, объявить новым государем — старшего сына Вана. Птолемей стоял у одра усопшего монарха, держа в руке планшет с завещанием. Своим острым аналитическим умом он с быстротой молнии оценивал все возможные варианты развития событий. Через минуту он принял для себя окончательное решение.
Выйдя из спальни императора, он быстрым шагом направился в Большой Зал дворца, где в ожидании вестей собрались представители все самых знатных домов Империи, которые находились сейчас в столице. Присутствовали здесь и почти все императрицы со своими многочисленными детьми. Князья и сановники повернулись к вошедшему, и в гробовой тишине прозвучали слова первого министра:
— Император Шу Ма-гон покинул наш мир, плачьте люди!
Стон и вопли раздались в зале, у большинства собравшихся скорей театральные, чем искренние.