— Услышал, — вампир направился по рю Мэйдзи прочь от ворот, и Эшер последовал за ним. — Когда ваш очаровательный друг прервал нас, я вышел и обнаружил мертвую девушку — смерть наступила лишь несколько минут назад, — а также пьяного мужчину, который был близок к состоянию беспамятства. Окажись я настолько глуп, чтобы попробовать его крови, я бы не смог найти дорогу к собственному гробу. Ваш профессор и в самом деле считает меня дураком?
— Он считает, что вы жаждете крови.
На мгновение в уголке рта Исидро нарисовалась черточка и тут же исчезла.
— Когда у тебя в руках молоток, все вокруг кажется гвоздями. В незнакомом городе, где даже камни вопиют о присутствии вампиров, брать кровь без позволения было бы сумасшествием.
Эшер видел, что с момента их прошлой встречи Исидро так и не поел. В его облике проступало что-то мертвенное, не совсем человеческое, словно ему с трудом удавалось поддерживать видимость жизни, нужную, чтобы вызывать доверие в жертвах. На лице четко проступали шрамы, выделяясь белыми рубцами на лбу и скулах. Исидро получил их, когда защищал Лидию.
— Подозреваю, — сказал Эшер, — что Карлебах, при всей его учености, знает о вампирах не так много, как ему хотелось бы думать.
Или это я знаю о них не так много, как мне хотелось бы думать…
— Ранее я уже замечал, что охотники на вампиров становятся одержимыми своими жертвами и в конце концов теряют интерес ко всему остальному — к семье, друзьям, радостям познания и любви. Ко всему, кроме охоты, — откликнулся Исидро. — Их миры сжимаются до тех пор, пока сами они не превращаются в превосходное оружие… но всего лишь оружие. Насколько я понимаю, в горах вы обнаружили Иных?
Эшер приподнял бровь:
— Не хотите ли вы сказать, что были там и не оказали нам помощи?
— Dios, нет! Мертвые передвигаются быстро, но прошлой ночью у меня были свои дела… окончившиеся неудачно, вынужден признать. О вашем приключении я узнал только тогда, когда увидел вас возвращающимися в гостиницу в таком состоянии, будто вы побывали на войне. А этим вечером в казармах ваши солдаты живописали встречу с разбойниками, от которых исходит ни с чем не сравнимая вонь. Бандиты, по их выражению, то ли обкурились, то ли с помощью каких-то неведомых приемов привели себя в состояние амока, как делают филиппинские воины.
— Вот и хорошо. Нам только не хватало, чтобы слухи об этих созданиях дошли до ублюдков, придумавших фосген.
Эшер коротко пересказал события последних полутора суток, упомянув в том числе о том, как у них отобрали лошадей, а также о странной реакции на солнечный свет, продемонстрированной сохранёнными доктором Бауэр образцами.
— Хотел бы я посмотреть, какой эффект вызовет нитрат серебра. Несколько капель на кости… у Карлебаха с собой столько микстур, что хватит на целую аптеку, хотя я не представлю, как он собирается напоить ими этих тварей. Кажется, доктор Бауэр считает их реликтами давно прошедших эпох, чем-то вроде человекообезьян из «Затерянного мира», и надеется убедить в этом научное сообщество.
— Есть многое на свете, друг Горацио, что и не снилось нашим мудрецам, — процитировал Исидро. — Такая убежденность ничуть не хуже веры в вампиров.
Они дошли до стены Императорского города, черной громадой возвышавшейся на противоположной стороне улицы. На высоте примерно в тридцать футов проступали очертания бойниц, подсвеченных фонарями железнодорожной станции. Где-то вдалеке уличный торговец хриплым голосом расхваливал на все лады блинчики и арбузные семечки.
— Что вам удалось узнать о пекинских вампирах?
— Ничего, — Исидро спрятал руки в карманы пальто и почти полностью растворился в ночной мгле. — Даже их тени ускользнули от моего взора. Но их присутствие разлито в воздухе, подобно дыму. Я прогуливался по пустырю и даже позволил себе углубиться в городские кварталы, надеясь расслышать их голоса. Тщетно. Но затем мне приснилось, будто кто-то следит за мной. Кто-то, кого я не могу понять, ужасный, безмолвный и холодный.
Впервые на памяти Эшера он заговорил о снах.
Когда-то графиня Антея Фаррен — вампирша, сгоревшая в константинопольском пожаре, — сказала ему, что бог, словно в наказание тем, кто похищает чужие жизни ради продления своей, наделяет их всеми признаками смерти, кроме покоя. Невозможно быть вампиром и не искать надежного убежища, не стремиться к полной власти над окружением. С годами их существование становилось более размеренным, подчиняясь раз и навсегда заданной схеме; все они старались контролировать каждый атом внешнего мира, который мог бы стать для них угрозой. Мало кто из вампиров решался отправиться в путешествие. Лишь некоторые из них отваживались отдалиться более чем на несколько миль от того места, где стоял их гроб, опасаясь, что в пути их застигнет какое-нибудь непредвиденное обстоятельство. «Как в той сказочной книге, — сказала она ему во тьме венской ночи, — где человеку сначала приделывают железную ногу взамен отрубленной, потом руку — и так далее, пока он не перестает чувствовать себя человеком, потому что у него уже нет сердца. Я боюсь и знаю, что должна бояться еще сильнее. Я могу погибнуть в любой момент. Достаточно лишь свернуть не туда или ошибиться в выборе убежища».