— «Старая штольня» может означать выработку времен династии Тан, сэр. Эта часть хребта похожа на сито, столько в ней старых шахт. Кое-какие проходы затопило или засыпало обвалами. Только Небу известно, куда ведут некоторые из них. Компания прогадала, купив эти месторождения, и пыталась возместить расходы за счет платы рабочим. Там вечно не хватало крепей, а насосы постоянно ломались.
Эшер через стол посмотрел на молодого мужчину в изящном синем костюме и рубашке с туго накрахмаленным воротником. Пэй, с его коротко постриженными на французский манер усиками, походил на лондонского клерка.
— Вам приходилось бывать в шахтах?
Китаец отрицательно покачал головой:
— Сосед моей матери работал в Шилю, еще до того, как «Сифандэ» выкупила участок, и некоторое время после. Он говорил, что штольни иногда соединяются со старыми выработками, оставшимися с тех времен, когда в Китае не было… европейцев, — закончил он с запинкой, проглотив «длинноносых дьяволов».
— Он когда-нибудь рассказывал вам страшные истории о существах, прячущихся в шахтах?
Клерк усмехнулся:
— О демонах? Он до смерти пугал нас с братом рассказами о гуй вроде огромного сома с шестью парами человеческих рук и глазами, которые светятся в темноте. Якобы это чудовище ползало по штольням, пело женским голосом и пожирало шахтеров.
Но не яогуай. Эшер прикинул возраст сидевшего перед ним мужчины. С тех пор прошло — сколько? Двадцать лет? Чутье подсказывало ему, что доктор Бауэр не ошиблась. Яогуай появились совсем недавно.
Но как? Откуда они взялись? И почему?
Или здесь и в самом деле замешаны пекинские вампиры?
В те три дня, что пришлось потратить на изучение карт, Эшер заглянул к оставшимся друзьям Ричарда Хобарта — Кромвелю Холлу из торгового представительства и Гансу Эрлиху, франтоватому переводчику из немецкого посольства, — и окончательно убедился, что в тот роковой вечер, когда они вместе кутили в «Восьми переулках», на младшем Хобарте не было шейного платка, которым позже задушили Холли Эддингтон. Очевидно, молодого человека ловким обманом заставили расстаться со спутниками, опоили (привезший его рикша, должно быть, показал стоявшим у ворот часовым пропуск Хобарта) и уложили на землю в саду рядом с трупом его невесты. Даже сотрудникам департамента не удалось бы провернуть это дело лучшим образом.
На третий день Эшер поинтересовался, где в Пекине белый джентльмен со скромным состоянием и своеобразными наклонностями может найти себе развлечение по вкусу.
— Один мой приятель попросил узнать, — объяснил он.
— Вы имеете в виду мальчиков? — Пэй и глазом не моргнул. — Или детей?
Точно таким же тоном подавальщики в пекинских харчевнях спрашивали: «Господин хотеть вареный рис, жареный рис?»
— Девушек, — ответил Эшер. — Молоденьких девушек. К кому можно обратиться?
Клерк некоторое время молча смотрел на него, хотя сам Эшер уже много лет знал, что по лицу человека далеко не всегда можно определить его постельные пристрастия. Наконец Пэй ответил:
— Я бы пошел к Толстяку Ю или Ань Лутану. Ю, если ваш друг предпочитает совсем юных девушек. Аню, если ему не хочется неприятностей с законом в том случае, если девушка… пострадает.
— Я поговорю с ним, — во взгляде молодого чиновника Эшер различил настороженное отвращение, словно тот сомневался в существовании «друга». — Спрошу, что ему больше нравится. Спасибо.
Пэй вернулся к документам и развернул еще один лист, пододвинув его в отбрасываемый лампой круг света.
— Поосторожней с Анем, — предупредил он. — Он работает на семью Цзо, одну из самых влиятельных в городе. Ань и сами Цзо обо всем сообщают главе дома. Ваш друг может стать жертвой шантажа.
— Я скажу ему. Спасибо.
Было почти восемь, когда он запер карты в шкафу, на который ему указал сэр Джон, отдал Пэю десять шиллингов (тот молча покачал головой, отказавшись брать предложенную сверх того крону) и вышел на улицу Мэйдзи, собираясь нанять рикшу. Он условился встретиться с Лидией, Карлебахом, русским атташе бароном Дроздовым, его женой и бельгийским профессором китайской литературы за обедом в Пекинском клубе, и теперь ему едва хватало времени, чтобы заехать в гостиницу и переодеться. Лидия и Карлебах уже отбыли. «Профессор ушел еще в пять вечера, сэр, — доложила ему Элен с ноткой неодобрения в голосе. — Сказал, что хочет прикупить галстуков, но куда ж это годится — оставить бедную миссис Эшер, которой пришлось самой добираться до клуба?»