В глазах вампира промелькнула усмешка:
— Две души связаны общей мыслью.
— И не могли бы вы сообщить Лидии, что со мной все в порядке? Скажите ей, чтобы она никому — ни Элен, ни профессору Карлебаху, никому — не говорила об этом. Глядя на нее, все — в том числе и те, кто поджидает меня, — должны поверить, что я мертв.
— Я скажу ей. Вы не доверяете милейшему профессору? — изменением тональности он выразил то, что другой человек показал бы приподнятой бровью или наклоненной головой.
— Я не доверяю его актерским способностям.
Они вышли на Синьчжуши, и Эшер вскинул руку, подзывая рикшу.
— Мне не хочется его обманывать, — добавил он. — Ни его, ни Элен. Я знаю, они будут горевать по мне. Но Хобарт не попытался бы убить меня. Здесь замешан кто-то еще… что-то еще. Мне начинает казаться, что кому-то не нравится мой интерес к шахтам Шилю.
— Я запомню ваши слова.
Эшер запрыгнул в возок, и вампир отступил на шаг назад:
— Смею надеяться, что чувство меры не откажет вам и вы не попросите меня оберегать профессора Карлебаха от покушений со стороны этих убийц.
Эшер рассмеялся:
— Нет, дон Симон, я бы не решился обеспокоить вас такой просьбой. Я лишь прошу вас предостеречь их. И присмотреть за Лидией.
«Что за безумная идея — просить об этом вампира, — подумал Эшер, когда его возчик взялся за оглобли. — Существо, которое вот уже триста пятьдесят лет живет только потому, что убивает людей…».
Но когда Исидро склонил голову и пробормотал: «Это полностью согласуется с моими намерениями», Эшер ни на мгновение не усомнился, в том, что под охраной вампира и его жена, и кроха-дочь будут в полной безопасности.
Рикша тронулся с места. Эшер оглянулся, но Исидро уже исчез, словно его никогда и не было.
Не удивительно, что Карлебах ему не доверяет.
Лидии было десять лет, когда ее мать умерла после продолжительной болезни. Ее тогда отправили пожить к тетушке Фэйт, которая из пяти сестер была ближе всех к ее матери по возрасту и характеру, и всеми силами «оберегали» от знания о болезни, пожиравшей тело матери. В конце концов приторная ложь, вежливые иносказания и попытки отвлечь ее мысли от «неприятных вещей» (они что, в самом деле верят, что пантомима заставит меня не думать о том, что ПРОИСХОДИТ с мамой?) довели ее почти до отчаяния, и однажды рано утром Лидия выскользнула из детской и прошла две мили до отцовского особняка на Рассел-сквер, где обнаружила, что дом заперт и родителей там нет.
Тогда она вовремя вернулась домой и успела порвать оставленную записку до того, как ее обнаружила няня, которая придерживалась весьма строгих взглядов на поведение, приличествующее маленьким девочкам. Но теперь, лежа в чужой холодной кровати в пекинской гостинице, Лидия во сне каким-то образом перенеслась в особняк с закрытыми ставнями и снова шла по его полутемным комнатам, как всегда бывало в снах, которые преследовали ее с того самого дня. Вот гостиная с модными золочеными обоями и безделушками в японском стиле — сохранился даже запах сухих духов. Спальня ее матери, подушки на псевдомавританской кровати — последний крик моды в тот год, — сложенные аккуратной ало-синей горкой, словно мать никогда не опиралась на них. Безмолвие, в котором ее собственные робкие шаги по коврам отдаются мелодичным шуршанием.
Иногда ей снилось, что в доме никого нет, кроме нее. Иногда она знала, что родители где-то рядом, но никак не могла их найти.
Сегодня в ее сне был кто-то еще.
Кто-то незнакомый. Пугающий, древний и холодный, как межзвездная тьма. Кто-то, кого она не может видеть, кто вслушивается в ее дыхание и вдыхает запах крови в ее венах.
Этот кто-то знал ее имя.
Испугавшись, Лидия решила вернуться на первый этаж — во сне она взломала замок на кухонной двери, хотя на самом деле научилась вскрывать замки только в пятнадцать лет, после знакомства с Джейми…Но комнаты вокруг нее продолжали меняться. Она прошла через скромную спальню, которую в первый год обучения в Швейцарии, в закрытом пансионе мадам Шаппеделен, делила с неприятной немкой — как там ее звали? Гретхен? Гретель? Откуда здесь пансионатская комната?.. За окном в лунном свете серебрилось озеро Комо… За дверью вместо коридора обнаружился храм Вечной гармонии с его длинным рядом статуй, конец которого терялся где-то в сумраке. Князья преисподней. Вот только некоторые из них вовсе не были статуями, они следили за ней, поводя кошачьими глазами, в которых отражался свет одинокой свечи.
Она подобрала подол и ускорила шаг, зная, что очень скоро они обретут подвижность и погонятся за ней…