— Римлянин? А он-то как оказался?
— Из последнего похода привели. Сделали набег на римские земли, вот он нам и попался.
— Из знатных? Наверно, большой выкуп конунг получит?
— Не знаю. Но что грамотный раб, это известно всем. Самих детей нашего правителя обучает.
— Живет во дворце конунга?
— Никуда не выпускают. А если выходит в город, то только под сильной охраной. Очень нужный раб! А у тебя что за товар? Может, покажешь? Я бы какую-нибудь безделушку для своей девушки прикупил…
— Выберешь завтра по вкусу. Я тебе в знак нашей дружбы подарю!
Лех и Русс в этот вечер про Тибула не узнали ничего. Но и того, что рассказал охранник, было достаточно, чтобы прийти к неутешительному выводу: вызволить сына правителя Иллирика из рабства будет непросто, если вообще возможно. А случай, происшедший на другой день, подтвердил этот вывод.
Чех и Русс, как обычно, прогуливались по площади. Вдруг они почти одновременно увидели, как из дворца в сопровождении двух охранников вышел Тибул. На нем была простенькая одежда из льняной ткани, на шее виднелся железный обруч — знак раба. Тибул похудел, осунулся, потухший взгляд упирался в землю. Он пошел через площадь, охранники рядом.
Чех и Русс перекинулись взглядами и двинулись навстречу. Будто невзначай столкнулись с Тибулом. Тот остановился, взглянул на них, глаза его загорелись. Он узнал их!
Но тут же на братьев надвинулись охранники. Один из них закричал:
— Прочь с дороги, презренные торгаши!
И огрел плетью.
— За что? — нарочито громко выкрикнул Чех.
— Глаза разуй. Прешь, как медведь.
Разошлись.
Чех и Русс весело переглянулись: дело сделано, Тибул знает, что теперь он не один, что за ним пришли и пытаются освободить.
Через полчаса все трое собрались в хижине, сгрудившись, перешептывались между собой:
— Тибул теперь будет готовиться к побегу!
— Да что ему — полста шагов до нас…
— Подловит момент, когда останется один, — и к нам!
— Отлучаются же охранники, не постоянно при нем…
— А часовые у дверей дворца, как истуканы, стоят, на проходящих и не смотрят…
— Значит, надо телегу наготове держать!
В телеге было сооружено двойное дно, как раз, чтобы уложить человека, были просверлены отверстия для разных надобностей. Накидай сверху барахла и езжай хоть сколько, никто и не догадается!
Теперь все трое были настороже, чтобы не пропустить выхода Тибула из дворца. Но минуло пять суток, а он так и не появился.
— Видно, стерегут крепко, — рассудительно говорил Лех. — А как иначе: приказ самого конунга выполняют!
— Ничего! И охранники тоже люди, когда-нибудь дадут оплошку. Без этого никто не обходится.
А вечером в таверне Чеха встретил Айзенхард, шумно приветствовал, повел к столу:
— Садись. Угощаю!
— По какому случаю?
— Награду от конунга получил!
— Ого! От самого конунга? И за что?
— Римлянина в дверях задержал. Хитер черт! Охранников своих сумел как-то обмануть, а сам — в дверь. А тут я его, миленького, цап-царап!
— Наверно, решил прогуляться по рынку, стоило ли задерживать…
— Он мне так и сказал: «Послали хозяева на рынок, кое-какие покупки сделать». А я ему: «Деньги покажи!» А денег-то у него и не оказалось. Тут я его и заграбастал!
— И что теперь с ним? — холодея внутри, продолжал выспрашивать Чех. Он уже понял, что речь шла о Тибуле.
— А что бывает с рабом, если он пытается сбежать? — пожал плечами Айзенхард. — Сначала хотели вздернуть на перекладине. Но потом конунг передумал, заковали в цепи, цепи прикрепили к стене. Теперь уж не сбежит!
— А как же он будет обучать детей?
— Так и будет. Мне-то что! Зато я получил хорошую награду, и теперь гуляем.
Удрученные, сидели в ту позднюю ночь братья вокруг стола, освещаемые неверным светом коптилки. Каждый понимал, что это был крах всего их предприятия. Освободить Тибула теперь у них не было ни сил, ни возможностей.
— Остается ждать, когда с него снимут цепи, — наконец проговорил Русс. — Может, тогда ему как-то удастся выбраться из дворца.
— Зато и надзор за ним будет удесятерен, — возразил ему Лех. — За каждым шагом будут следить. И не только охранники, но и слуги, и охрана на выходе…
— И как он не догадался сказать часовым, что послали с поручением! — с огорчением воскликнул Русс.
— Видно, не ожидал, что деньги станут проверять. А тут, как назло, этот настырный часовой попался.
— Так, не так, а нам не легче, — подвел итог разговору Чех и спросил:
— Что делать будем?
— Возвращаться надо, — ответил Русс. — Что толку время впустую проводить? Не сможем мы освободить Тибула.
— А ты что скажешь? — обратился Чех к Леху.
— Сбежать легче всего, — рассудительно ответил тот. — Да и что мы скажем Аврелию, как в глаза поглядим? Нет, тут надо подождать сколько можно, поразмыслить, пораскинуть мозгами, может, какие лазейки откроются…
— Какие лазейки? Думать, что вандалы такие дураки и на волю выпустят ценного пленника?
— Кто его знает, кто его знает, — трогая с рыжцой бороду, задумчиво отвечал Лех…
— Хорошо, остаемся, — подытожил Чех. — Торгуем и наблюдаем за дворцом.
Все понимали, что решение принято больше для успокоения совести и какие-нибудь новые возможности освободить Тибула вряд ли появятся.
Прошло еще два дня, которые не принесли ничего нового. На третий день к Леху подошла богато наряженная девушка, стала придирчиво перебирать драгоценности, деловито прицениваясь. Чех, стоявший неподалеку, остолбенел: это была дочь конунга, которая в скором времени должна была выйти замуж за княжича из племени лангобардов. Решение созрело моментально: похитить княжну, а потом обменять ее на Тибула!
Лех перед ней бесом:
— А вот кольцо с сапфиром необыкновенной красоты, все придворные будут любоваться, глаз не оторвут… Или красивое колье, которое тебе, княжна, едва ли когда приходилось видеть. Суди сама: изумруд в кольце семи крупных сапфиров напоминает глаза влюбленного юноши…
Однако княжна оказалась глухой к соблазнам купца, товар ее явно не привлек, и она уже собралась уходить, как к ней подступил Чех:
— Может, княжну заинтересует византийское ожерелье изумительной красоты, которое хранится у меня в хижине. Я везу его для супруги бодричского князя, моего господина. Но я знаю, что у княжны скоро состоится свадьба, ради такого случая я готов уступить его, хотя мне нелегко на это решиться…
Княжна заколебалась. Как видно, ей хотелось увидеть необыкновенное украшение, но она не решалась пойти с незнакомыми мужчинами, тем более что была без охраны.
— Наша хижина рядом с дворцом, — убеждал ее Чех. — Вот она, всего в двадцати шагах отсюда.
— Так принесите ваше ожерелье сюда, — нетерпеливо проговорила она. — Если оно мне понравится, я наверняка его куплю.
— Нет, княжна, — уперся Чех, втайне надеясь на всесильное женское любопытство и непреодолимую тягу к украшениям. — Ожерелье стоит целого состояния, а тут шныряют воры и проходимцы. Я не стану рисковать. К тому же супруга бодричского князя купит у меня обязательно.
И княжна решилась.
— Хорошо. Идемте смотреть ваше небывалое сокровище.
И первой направилась в хижине.
Чех незаметно подмигнул Леху и Руссу, приказывая следовать за собой.
Княжна смело вошла в помещение. Чех для вида покопался в сундуке, ожидая, когда войдут братья, а потом резко обернулся и закрыл ладонью рот девушки. Лех и Русс в это время схватили ее за руки и ноги и, несмотря на яростное сопротивление, опутали веревками, завернули в ковер и вынесли к телеге. Там они положили ее в приготовленную нишу. Лех поспешно запряг коней, а Чех и Русс перетаскали товары.
И вот они уже едут к крепостным воротам, напряженно всматриваясь в охрану: заметят что-нибудь подозрительное и задержат или пропустят беспрепятственно? Сердца у всех троих колотились бешено. Лех, не торопясь, остановил коней, Чех спрыгнул с телеги, не спеша направился к трем воинам, на ходу стараясь определить, кто из них старший. Кажется, этот, у него шлем из металлических пластин, а не из кожи и ножны меча нарядней. Чех поздоровался, спросил: