Перебудив половину деревни и отправив на тушение пожара, мы грустили недолго и пошли отмечать удачное спасение подданных. Съев все огурцы из бездонной бочки, мы нашли банку солений того дедка, что стерег родителей.
Закуска оказалась настолько хороша, что тут же было принято решение снарядить экспедицию за добавкой. К тому времени из наших рядов выбыли Свейн, Саша с Ингой и Володя.
Так что пугать до полусмерти фермера мы отправились впятером, благоразумно назначив водителем грузовика попавшегося под руку военного, храбро пытавшегося нас остановить. Вроде как я намеревался звонить его начальству, но связи не было, мне повезло. Пришлось верить на слово, в основном матерное.
Дедок был нам так рад, что потерял сознание. Но целитель его быстро привел в чувства, а Магнус сунул в рот грибов, приведя старичка в абсолютно благодушное состояние. Пока мы загружали в кузов бочонки, будущий ярл договорился на целое производство с поставками «ко двору», а я на импорт.
А вот после возвращения обратно и стрельбы из лука по движущимся деревьям, я ничего не помню. Вроде мы больше ничего не сожгли…
Я опять клянусь вести здоровый образ жизни, а из своей комнаты выползает растрепанный и помятый Саша. Тут же забываю про все, так как за ним выходит Инга, закутанная в одеяло.
— Можно глоток? — умоляет меня рыжий.
Я удивленно на него смотрю, пока не соображаю, что крепко вцепился в канистру, другой рукой сжимая топор. Да и лицо у меня явно не доброжелательное. Со вздохом отдаю добычу.
— Исчадие хаоса ты, — приходит в себя Володя и проклинает меня, увидев канистру в моих руках. — Вероломный, жестокий и…
Прорицатель замолкает так резко, что я моментально прихожу в себя и напрягаюсь. Но его взгляд направлен уже не на меня. А на Магнуса, выходящего из спальни Илены. Все молча наблюдают как северянин, набрав стакан воды, уходит обратно.
Еще одно сердце и невысказанные надежды разбиваются. Володя бледнеет и поднявшись, уходит к себе, хлопнув дверью. Мне хочется его как-то утешить, но больше хочется сдохнуть, поэтому так и сижу на полу, подавляя тошноту.
Не самая страшная потеря в жизни, пусть и не менее от этого болезненная. Парень придет в себя, как и Богдан. Чего в такой ситуации лишилась Илена, мне понятно. Володя, пообещавший нам всем такую участь, ясное дело почти разума лишился. А может и не почти, доля безумия осталась в его глазах.
Остаются Олег и Саша. Каритский непривычно мрачный, несмотря на кампанию блондинки. Я отгоняю дурацкие мысли о том, чего могла его лишить северянка. Тьфу ты, потом разберемся.
Тут главное не лишится, а не прихватить лишнего домой, как я. Целитель ворчит, но после моего напоминания о том, как он подбадривал Богдана на вырубку заповедного леса, все же помогает нам, избавляя от мучений.
Только я героически отказываюсь, резонно возразив тем, что в случае чего некому будет лечить других. Хватит уже экспериментов, головную боль и пару царапин я переживу.
Так я и страдаю, пока мы собираемся домой. Магнус категорически отказывается от возвращения топора, сообщая мне, что это подарок. При этом поглаживая ребра. Нет, даже спрашивать не буду.
Еще одним сувениром одаряет Свейн, подарив мне ту самую монетку, по его словам «на удачу». На мелком кругляше дырка посередине и неизвестные символы по краям. Дареному коню в зубы не смотрят, поэтому только благодарю и очень вежливо напоминаю, что знаю, как расправляться с сейдом. На всякий случай.
Расстаемся мы с легкой грустью. Меня не тянет оставаться в этих землях, но северяне все же неплохие ребята. Отдыхать, судя по провожающим нашу машину взглядам невыспавшихся жителей деревни, умеют так просто отлично.
Особенно неохотно расстается с севером Илена и мы все загружаемся в вертолет, оставив их наедине с Магнусом. Володя окончательно уходит в себя, демонстративно уставившись в пол.
Там размещают остатки наших вещей, обнаруженных на месте аварии. А еще два огромных боевых топора и мой меч, так и оставшийся реальным и черным, как я не пытался его очистить и отозвать.
Я только радуюсь, что не придется таможню проходить с такими трофеями. Напоследок бросаю вокруг поиск и удовлетворенно хмыкаю. Кроме лосей, мелкого зверья и кабанов, никого. Даже горы откликаются, прощаясь.
Когда вертушка со стрекотанием резво взмывает в небо, поглаживаю кинжал на поясе, смотря на туман, раздуваемый лопастями. Через несколько минут мы вырываемся из облачного плена и только верхушки острых скал возвышаются над землей, скрытой серой пеленой.
Облака отступают у самой столицы, открывая город и залив с рассекающим его водным транспортом. Голубое небо, суетливый город и стремящееся в море солнце выглядит необычно жизнерадостным.
За несколько дней я настолько привык к холоду, темноте, вечному ледяному дождю и даже снегу, что смотрю на это зрелище с недоверием. Неужели все закончилось? У друзей такой же растерянный вид.
Командир нашего отряда ободряюще нам подмигивает, когда мы приземляемся в аэропорту у нашего самолета. Вертушка улетает на дозаправку и домой, унося последнюю военную силу из королевства.
С нами полетела только Инга, она же и становится единственным провожающим. Теперь задерживается рыжий, пока мы занимаем места в салоне.
Богдану даже приходится высунуться наружу и прикрикнуть на нашего сердцееда, пригрозив оставить тут, обустраивать семейное гнездо в елях. Каритский тут же возмущенно залетает внутрь, великодушно разрешив взлет.
После бурной ночи в сон клонит всех, даже Володя перестает пугаться полетов и отрубается с грустным лицом. Я, оглядев это посапывающее сообщество, тоже засыпаю, приняв таблетку, любезно предоставленную стюардессой.
Встречают нас личным транспортом. Никаких спецслужб, снайперов и допросов. Даже немного обидно становится. Не зная кого благодарить за отсутствие интереса со стороны империи, я радостно скалюсь, увидев брата.
Яр, перехватив у меня сумки, с интересом смотрит на меч и топор.
— Ты там дракона ограбил чтоль? — ржет он. — А че без лука и коня? Некомплект…
— Да иди ты! — счастливо отвечаю, искренне радуясь этой наглой морде. — Ты как тут оказался то?
— Так дед вызвал домой. Уж не знаю, какие он связи пустил в ход, но меня отправили спецрейсом, выдав внеурочный отпуск. Уже когда прилетел, мне сказали, что ты пропал вслед за родителями. В такой ситуации неудивительно, что меня отозвали. Последняя надежда семьи! — гордо заявляет он.
— Угу, совсем плохи дела у нашей семьи, если ты ее последняя надежда, — ворчу я, помахав на прощание друзьям и усаживаясь в машину.
Пока мчимся домой, я с любопытством смотрю в окно и слушаю новости.
В Петрополисе царствует лето, отгоняя последние воспоминания о холоде и слякоти. Буйство зелени, короткие юбки, загорелые ноги и солнечные улыбки. Все это так странно, как глянцевую рекламную картинку рассматриваешь.
В пустыне же, по словам брата, ситуация стала совсем тревожная. Всех «дрищей», то есть новичков, отправили по домам, подтянув ветеранов и свежие, но более опытные силы. Александрия стала и вовсе закрытым военным городом, оттуда вывезли часть населения и ввели строгий пропускной режим.
О чем договорились союзники, Ярослав не в курсе, но видел новые отряды. А еще того самого ифрита, Иреджа, благодаря которому я обзавелся очень полезными и прожорливыми татуировками. Вот бы с ним пообщаться… Но в пустыню меня вряд ли пустят в ближайшее время. Если только опять в качестве награды, но ну нафиг.
Задумываться о том, чего можно ожидать от спецслужб и императора, мне не хочется. А отгонял эти мысли, но в момент приземления на родную землю, они навалились тяжелой ношей, портя настроение.
С одной стороны я молодец и герой. Задание перевыполнил, нашел всех по списку. С другой, у меня зарождается настоящая фобия от вознаграждений императора для героев. И как бы меня теперь, с еще одной силой, точно не посадили под стеклянный колпак.