Если в этой связи обратиться к летописи, то здесь мы впервые встречаемся с мыслью о неправильности этого назначения: «…не по отчине, не по дедине»[60]. Как понимать смысл этих слов? Н. М. Карамзин, считая, что летописец приводит суждения современников, указывал на их необоснованность, так как братья Константиновичи были коленом ближе к Рюрику, чем внуки Ивана Калиты[61]. В подтверждение этого приведем сравнительную генеалогическую таблицу:
Итак, если вести счет по поколениям, то оба Дмитрия, и Суздальский и Московский, принадлежали к одному и тому же колену, но если считать, по Карамзину, Василия не племянником, а братом Юрия, то Дмитрий Суздальский имел преимущество, так как был в четвертом колене, а Дмитрий Московский — в пятом. Это старшинство и имел, вероятно, в виду Карамзин. Но отнесение им формулы «не отчине, ни по дедине», по мнению современников, следует признать ошибочным. Формула относится к более позднему времени, когда в генеалогии великих князей Московских окончательно установился принцип счета родовитости и прав на великое княжение не от Ярослава Всеволодовича, а от Александра Невского, впервые введенный в оборот Иваном Калитой. О том, как эта формула попала в Никоновскую летопись, будет сказано в дальнейшем. Что же касается описываемого времени, когда татарское иго непоколебимо висело над Русью и назначение великих князей полностью зависело от воли ордынских ханов, принцип передачи власти «по отчине и дедине», являлся анахронизмом. Новгородцы же были очень рады, что великим князем Владимирским стал не московский, а суздальский князь. И поэтому когда Дмитрий Константинович, переехав во Владимир, прислал своих послов и наместников в Новгород, их приняли с честью, а самого Дмитрия новгородцы признали своим князем. Он, в свою очередь, принял все их условия. Признал его также и ростовский князь Константин. Малолетний московский князь Дмитрий вероятно примирился бы с потерей великого княжения, но против этого выступали живущие в Москве глава Русской церкви митрополит Киевский и всея Руси Алексей, а также и московское боярство, которое, как и митрополит Алексей, было заинтересовано в закреплении за московскими князьями титула великих князей не только Владимирских, но и всея Руси.
Их стремлению вернуть московскому князю великое княжение способствовало и тому, что в 1361 г. в Орде был убит хан Наурус вместе с сыном и его место занял заяицкий царь Хидырь. В том же году Дмитрий Московский вместе с Дмитрием и Андреем Константиновичами отправились к новому хану на поклон, но едва Дмитрий Московский успел уехать оттуда, как в Орде вспыхнула новая «зямятня». Хидырь был убит собственным сыном Темиром Хозей, против которого, в свою очередь, восстал темник Мамай и призвал на царство своего ставленника Абдулу. Дмитрию Ивановичу удалось избежать этой «замятии», но братья Константиновичи и другие русские князья, также приехавшие с поклоном, едва унесли ноги. Вскоре в «замятие» принял участие брат убитого Хидыря Амурат. В 1362 г. он нанес поражение Мамаю, но не разбил его совсем, и в результате в Орде оказались два царя: Абдула с Мамаем, и Амурат с Сарайскими князьями. Абдула и Амурат между собой непрерывно враждовали[62].
К этому времени владения суздальско-нижегородских князей достигли небывалых размеров. Дмитрий Константинович владел Владимиром, Переславлем и Новгородом Великим с его необъятной территорией, Андрей продолжал владеть Суздалем и Нижним Новгородом, а младший — Борис, зять Ольгерда, сидел в Городце[63]. К тому же Дмитрия Константиновича поддерживали князья: Ростовский, Галичский и Стародубский.
Видя такую опасную для Москвы расстановку сил в Северо-Восточной Руси, митрополит Алексей берет инициативу в свои руки. Потомок знатного боярского рода, умный, энергичный человек, талантливый дипломат и, что особенно важно, бесконтрольный распорядитель бесчисленными богатствами российской церкви, он, будучи к тому же по завещанию Ивана Ивановича опекуном малолетнего Дмитрия и фактически регентом, посоветовавшись с московским боярством, решает использовать благоприятную обстановку, сложившуюся в Орде в связи с возникшим двоевластием. Алексей посылает своих послов с богатыми подарками к более слабому из ханов — Амурату, сидящему в Сарае под постоянной угрозой нападения со стороны Мамая, и тот дает Дмитрию Московскому ярлык на великое княжение Владимирское[64]. Дмитрий Константинович, просидев на великом княжении два года, переходит из Владимира, в котором не пользовался особым авторитетом, в Переславль, сохраняя за собой а Новгород Великий. Но поскольку Переславль испокон веков был связан с Владимиром, Дмитрий, видимо, не получивший поддержки от его населения, уходит в Суздаль. Вскоре во Владимир прибывают послы и второго ордынского хана — Абдулы также с ярлыком Дмитрию Московскому на великое княжение.