Несколько иначе рисует это сражение Софийская первая летопись, ссылаясь на сообщение воевод великого князя, посланных им на Двину: «…князь Василей Шуйский, слуга Великого Новгорода, снявся с Заволоцкою землею, да и с Двинскою землею, и с Корельскою землею, собрався многими людми, да приходил на них ратию и бился с ним ступным боем великим на воде в судех, да и пеши на сухе, а бишася от утра и до ночи; поможе бог воеводам князя великого, Василию Федоровичу и его товарищам, а побита на том бою Ноугородцев много зело, а инех руками поимаша, тако бо уже от великие истомы бою их яко оклячевше сташа мужие Новгородские, не могуще ни рукой двигнути, ниже главу свою обратити; а самого князя их на том суйме стрелою уязвиша, и похватившие его людье его скора в судне отвезоша ле жива суща; а городы Двиньские огнем пожгоша, а землю вывоеваша»[152].
Это описание заслуживает большего доверия, так как чувствуется, что оно писалось со слов участника битвы, тогда как рассказ первых двух летописей страдает, с одной стороны, неточностями, например, в составе рати Василия Шуйского не указаны корелы, упущено также, что битва началась не на суше, а на судах. Не совсем верно описаны ранение и бегство Василия Шуйского, который не бежал, а которого еле живого унесли товарищи. Напротив, с неправдоподобной точностью дана численность противников. «Литературность» чувствуется и в описании взятия знамени у новгородцев. И особенно убедительно доказывает более позднее происхождение записи Московского свода тот факт, что в нем сообщается о побеге Василия Шуйского в Холмогоры, чего уж никак не мог знать гонец, с поля боя принесший сообщение о битве.
Одержав победу и казнив самых видных сторонников Казимира, Иван III заставил новгородцев ликвидировать договор с польским королем, дать обязательство не приглашать князей из других государств, а также получил контрибуцию в размере 15,5 тыс. рублей и присоединил к Москве ряд Двинских земель. Но политический строй Новгорода оставался неизменным[153].
Характерно, что новгородского князя Василия Васильевича Шуйского-Гребенки не коснулись никакие репрессии, хотя он и выступал против Ивана III с оружием в руках и показал несравненно большее упорство в борьбе, чем вожди новгородского войска на реке Шелони. Иван не преследовал раненого князя и не наложил никакого запрета на его возвращение в Новгород. И, действительно, Шуйский, как только оправился от ран, снова вернулся в Новгород на княжение, и когда в 1476 г Иван III прибыл туда со свитой для разбора ряда дел, то за 90 верст от города его встретила делегация в составе владыки Феофила, князя Василия Шуйского и посадников, великий князь принял их милостливо и дал в их честь обед[154].
По прибытии в город 6 декабря, в Николин день, сам Иван III пировал у князя Василия Шуйского и принял от него дары: 3 постава сукна ипского, 3 камки, 30 золотых кораблеников, 2 кречета и сокола[155]. На Рождество 25 декабря сам Иван III принимал у себя архиепископа Феофила, князя Василия Шуйского с посадниками «и пил с ними и долго вечера»[156]. 2 6 января 1477 г. владыка и Шуйский провожали Ивана III в Москву[157]. Итак, в отношениях Ивана III и Василия Шуйского не чувствовалось никакой натянутости. Видимо, поведение последнего в 1456 и 1471 гг. не рассматривалось Иваном III как измена или преступление, поскольку Василий Шуйский никогда не приносил Московским князьям клятвы на верность и службу, а поэтому по существовавшим тогда законам не мог считаться преступником.
В свой приезд Иван III произвел конфискацию вотчин шести попавших в опалу новгородских бояр: Василия Онаньина, Богдана Есипова, Ивана Лошинского, Ивана и Олферия Офонасовых и Федора Исакова, сына Марфы Исаковой-Борецкой. По конфискации Иван III получил в свою собственность 4692 обжи, т. е. около 7 тыс. десятин[158].
Вернемся несколько назад, чтобы осветить положение другой ветви Шуйских, княжившей в Пскове. Когда князь Василий Федорович после победы над новгородцами на реке Шелони вернулся в Псков, то у его отца Федора Юрьевича произошла крупная ссора с псковичами. Летописи не сообщают о причине ссоры, но можно предположить, что она была вызвана действиями псковичей, грабивших побитых новгородцев с большей жадностью, чем москвичи. Победители захватили большие богатства, но не поделились с князем Федором, который в битве не участвовал. Властный и крутой на расправу князь дал волю своему гневу. Возмущенные псковичи послали в Москву жалобщиков и просили дать им другого князя. Узнав об этом, разъяренный Федор Шуйский сложил с себя крестное целование Пскову и в 1472 г. уехал из города. Не ожидавшие такого оборота псковичи послали ему вдогонку посадников со свитой, подарками и продуктами, но Федор, дойдя до границы, перетащил послов за рубеж, отнял у них коней и все имущество и отправил их полунагими обратно[159]. Вероятно, Федор Шуйский вскоре умер, так как источники его больше не упоминают.
158
Абрамович Г. В. Поместная система и поместное хозяйство в России в последней четверти XV и XVI вв.: Автореф. докт. дис. Л., 1975. С. 9.
159
Экземплярский А. В. Великие и удельные князья… Т. 1. С. 222; Карамзин Н. М. История… Т. VI. Прим. 111.