Шуйский, хорошо зная, с кем имеет дело, понимал, что Борис установит слежку за каждым его шагом и малейший намек на действия комиссии не в пользу Годунова будет грозить Василию гибелью. В результате комиссия в составе председательствующего князя Василия Шуйского, окольничьего А. П. Клешнина и дьяка Е. Вылузгина вынесла решение: царевич, который с малых лет страдал падучей болезнью, играя с ребятами «в тычку» ножом, зарезался в припадке сам. Имя Бориса Годунова в следственном деле вообще не упоминалось[298]. За неумение уберечь царевича его мать царицу Марию постригли в монахини, а ее родных разослали по тюрьмам.
О деятельности Шуйских в 1591–1597 гг. в источниках сведений не встречается. Видимо, они жили в этот период в ладу с Борисом, так как к 1597 г. младшие Шуйские, Александр и Иван, были введены в состав Боярской Думы[299].
В момент смерти царя Федора Шуйские имели значительный вес среди московского боярства, в состав Думы входили все четыре брата. Но, как считает С. Ф. Платонов, в политической жизни 1598 г. Шуйские находились на вторых ролях. Главными соперниками Бориса Годунова в борьбе за престол являлись не они, а Романовы[300]. Гибель двух виднейших представителей рода от руки всесильного правителя была еще слишком свежа в памяти Шуйских. По данным современников, в период царствования Бориса они находились даже в приниженном положении по сравнению с другими представителями княжеской знати.
Так, в Крымском походе 1598 г. Василий Шуйский занимал пост первого воеводы полка правой руки в армии Ф. И. Мстиславского, а Дмитрий — первого воеводы Передового полка[301]. Александр был начальником Московского судного приказа,[302] он умер в 1601 г. Судя по всему, Шуйские не вмешивались в эти годы ни в какие интриги, но мнительный Борис не спускал с них глаз. И все же даже «самый опасный» из рода — Василий — не вызывал, видимо, подозрений. А. П. Павлов, тщательно проследивший служебный путь В. И. Шуйского при Борисе Годунове, отмечает, что за весь период службы Василий не получил от царя ни одного взыскания[303].
Лишь один Иван Иванович не избежал опалы, в результате которой его лишили думного чина боярина, оставив все же за ним земельные владения; таким образом, опала была для него не очень тяжелой. Причиной опалы послужил донос людей И. И. Шуйского на своего господина «в коренье и в ведовском деле». Будучи крайне суеверным человеком, Борис даже в текст присяги внес клятвы на кресте: «…царя, царицу и детей их на следу никаким ведовским мечтанием не испортить, ведовством по ветру никакого лиха не посылать, людей своих с ведовством, со всяким лихим зельем и кореньем не посылать, ведунов и ведуней не добывать на государское лихо». Так что Годунов отнесся к И. И. Шуйскому более чем мягко, однако последний не оценил либерализма царя. В последующие годы известны его тайные сношения с такими темными личностями, как чудовские монахи Варлаам и Мисаил, спутники самозванца в его бегстве в Литву[304].
Остальные Шуйские хотя и служили царю Борису, неизменно оставались его тайными врагами[305]. Старший из Шуйских — Василий Иванович — занимал при дворе видное положение. Так, в сентябре 1602 г. он принимал участие во встрече жениха царевны Ксении датского герцога Иоанна, однако играл в этой церемонии не первую роль. Он вместе с князем Голицыным встречал высокого гостя на лестнице, а в сенях герцога ожидали князь Мстиславский с окольничими и дьяками[306]. Так что первого среди Рюриковичей поставили на одну ступень с Гедиминовичем-Голицыным, тем самым унизив Шуйского. Борис признавал старшинство Шуйских над Голицыными. Еще в 1590 г., когда князья Гедиминовичи — Иван Голицын и Андрей Куракин попытались местничать Д. И. Шуйскому, то получили от Бориса резкий ответ: «…что плутаете, бьете челом не о деле? Велю дать на отцов ваших правую грамоту князю Дмитрию Шуйскому»[307].
Права Шуйских на Российский престол признавали и в Литве. В. И. Шуйский, основываясь на том, что первым на Владимирском великом княжении сидел его прародитель Андрей Ярославич, а не прародитель московских князей Александр Ярославич, считал себя законным претендентом на престол, Бориса же считал лишь временным узурпатором престола. Поэтому Борис не доверял Шуйским и следил за каждым их шагом, но как только появился новый претендент на царство в лице Лжедмитрия, Борис для борьбы с ним призвал на помощь Шуйских, будучи уверен в их неспособности связаться с самозванцем, из-за знатности рода. И когда в октябре 1604 г. армия Лжедмитрия вторглась в пределы России, Борис поставил во главе войска, расположенного в Брянске, воеводой Большого полка — свояка Дмитрия Шуйского[308]. Но Дмитрий, не отличавшийся ни полководческими, ни организаторскими талантами, смог скомплектовать армию лишь в ноябре. Недовольный Борис передал главное командование старейшине Боярской Думы князю Ф. И. Мстиславскому. Армия Бориса численно уступала армии Лжедмитрия: Мстиславский имел 25 336 человек, Лжедмитрий — около 38 тыс. человек[309].
300
Платонов С. Ф. Очерки по истории Смуты в Московском государстве XVI–XVII вв. СПб., 1910. С. 218.
302
Скрынников Р. Г. Социально-политическая борьба в Русском государстве в начале XVII в. Л., 1985. С. 18.
303
Павлов А. П. Правящие слои московского общества при Борисе Годунове: Авторсф. канд. дисс. Л., 1979. С. 14.