«В счастливые дни Фёдора Иоанновича строил под ним Державу великий шурин и Слуга его, муж верховный, единственный в России не только саном, но и разумом высоким, храбростию, верою к Богу. Его помыслом цвела сия Держава в тишине велелепной, к изумлению людей и самого Царя, ко славе Правителя не только в нашем отечестве, но и в дальних пределах вселенных, откуда знаменитые Послы являлись здесь с дарами многоценными рабски благоветь перед Царём и дивиться светлой красоте лица, мудрости, добродетели Правителя среди народа, им счастливого, среди столицы, им украшенной».
Рука Иова, движимая искренностью помыслов, была тверда, письмо светилось ясностью мысли, чистотою душевного порыва. Иов дал обет писать только правду. И никакую ложь в похвалу пред ликом Богоматери Владимирской он не мог бы написать. Сей дубовый налой, на котором лежала рукопись, не знал ни хулы, ни извета.
Иов писал широкое полотно. Он не забывал говорить о сподвижниках Бориса, которые вместе с правителем укрепляли Русь, ставили города. И новые города, которые закладывал Борис, отмечались в сочинениях датою рождения. Так сохранял для потомков Иов годы закладки Курска, Воронежа, Оскола, даты появления сибирских порубежных городов.
Гордость россиянина двигала пером Иова, когда он писал о русской армии, о ратных силах, созданных Борисом. По мнению иноземных современников, навещавших Москву, они лучшие в Европе.
Иов так и запишет: по мнению иноземных гостей.
Писал Иов в дни ожидания вестей из Царьграда и о том, как Борис заботился о процветании наук. С одобрения царя Борис позвал в Москву английского философа, математика и астролога Джона Ли, потому «как думали, чтобы пользоваться его советами для открытия новых земель на Северо-Востоке, за Сибирию».
Борис не боялся просвещения народа, посылал сынов России за знаниями в Европу, способствовал каждому, кто жаждал наук. «И если я не знаю его мысли, то вижу дела его, благоприятные для образования России», — говорил Годунов Иову.
Смущение и страх Божий, однако, посетят Иова, когда Борис преступит законы Божеские и Христовы, когда возьмёт на душу несмываемый грех. Но об этом Иов напишет потом.
А пока нужно было встречать ещё одного греческого гостя, посланника патриарха Иоакима священника Николая.
Он появился в Кремле неожиданно: на заставах его не заметили среди путников, не задержали в воротах Фроловой башни Кремля. Лишь у дворца Бориса Годунова Николая остановили и по его просьбе отвели в палаты митрополита Иова.
Когда митрополит узнал, что путник из Антиохии от патриарха Иоакима, то не мешкая повёл его к Годунову. Борису уже доложили о Николае. И правитель встретил гостя так, как встречал именитых послов — в Грановитой палате. Борис догадался, что греческий гость таился не случайно. Видимо, его предупредили, что он должен кого-то опасаться в Московии. Борис с нетерпением ждал, когда гостя можно будет обо всём расспросить. И лишь только слуги Бориса покинули Посольскую палату, он попросил Иова:
— Владыко, спрашивай гостя, с чем пожаловал.
— Странник, как тебя зовут? Какие вести ты принёс от патриарха Иоакима? — спросил Иов.
— Крещён Николаем, владыко. А теперь слушайте, что повторю многажды. Патриарх вернулся из России расстроенным. Его грудь теснило горе. На долгом пути он не раз был притесняем неизвестными ему вашими противниками. Его подкупали. И однажды он даже осквернил руки мздой. Он отдал эти золотые монеты на обновление храма... Вернувшись в Антиохию, патриарх недолго побыл дома. Он отправился в Константинополь и нашёл путь к сердцу патриарха Иеремии. Два наставника веры в молениях и беседах сошлись мыслью о том, чтобы созвать Антиохийский и Константинопольский Соборы. А там и Вселенский Собор...
— Двинулись вешние воды, владыко! — воскликнул Борис и обнял Иова.
Митрополит согласно кивнул головой и спросил Николая:
— Когда же будет Константинопольский Собор?
Греческий гость не торопился выкладывать все вести. Видно было, как он устал, проделав долгий путь. Его сутана была в дорожной пыли, чёрная, ещё без седины борода спуталась, лицо было покрыто грязью. Но, видя нетерпение русских, Николай продолжал рассказывать:
— Молитвы первосвятителей дошли до Господа Бога. В Константинополе Собор состоялся. Просьба царя Фёдора об открытии в России патриаршества одобрена.
— Где же грамота, закрепляющая дозволение? — спросил Борис Иова, выслушав его перевод. Иов задал этот вопрос Николаю и добавил: