Сразу же, после венчания Лжедмитрия, протопоп Терентий исполнил заочный обряд возведения в святительский сан митрополита архимандрита Филарета Романова. Лжедмитрий исполнил начертания пророческого сна. Он повелел престарелому митрополиту Ростовскому Кириллу Завидову отойти на покой в Троице-Сергиеву лавру, где он прежде был архимандритом, а Филарета из Тайнинского, где он пребывал несколько дней, отправил в Ростов Великий.
И многим казалось, что царь живёт только заботами об укреплении русской церкви, печётся о её почёте и процветании. Но это был иезуитский обман поверившего Лжедмитрию народа.
Гермоген, с помощью своего добровольного служителя Сильвестра, день за днём узнавал всё новые измены царя-самозванца русской православной церкви и державе.
Папа Римский Павел V за каких-то три месяца прислал Лжедмитрию три письма-наставления и просил неустанно заботиться всеми мерами о насаждении в России католической веры.
Папский нунций в Польше, Клавдий Рангони, приветствуя нового царя в день венчания, послал ему в подарок крест, чётки и латинскую Библию. Он напоминал, что пора выполнять обещание и позаботиться о соединении двух вер, об унии. Советовал действовать неоплошно, и мудро, и бережно. А в помощь прислал ещё несколько иезуитов. Лжедмитрий не отказывался исполнять обещание, а в ответном послании Рангони просил его прислать побольше книг латинской веры и чтобы были они на славянском языке. Ещё просил слать пастырей-католиков, знающих русскую речь.
Лжедмитрий всячески ослаблял привязанность русских к церкви, сам показывал пренебрежение к Церковным уставам и обычаям, не читал утренних и вечерних молитв, во всём образе жизни следовал иноземцам католической веры. Он не крестился перед иконами, не велел кропить святою водой свою пищу, садился за трапезу без молитвы. Он ел говядину в Великий пост. Наконец, он разрешил полякам, литовцам и венграм ходить по храмам во время богослужения с саблями.
Россияне недолго терпели молча надругание над их святой верой. Они заговорили, они стали пренебрегать порядками, которые заводил царь, начались стычки с поляками и другими иноземцами. И каждое новое ущемление православной веры вызывало более сильный взрыв негодования московитов, всех россиян.
Лжедмитрию всё чаще стали доносить о непокорности русского народа. И это ему не понравилось. Он решил прибегнуть к первым жестоким мерам. И когда шиши донесли ему, что надруганием над православной верой возмущены многие стрельцы, охраняющие Кремль, он приказал схватить семерых «зачинщиков». Он придумал им жестокую казнь и уничтожил руками своих же товарищей.
Собрав в кремлёвский дворец многих преданных стрельцов с сотником Микулиным во главе, он повелел привести обречённых и сказал собравшимся воинам:
— Вот изменники. Они черно хулят всё, что сделал царь. Они и царя вашего поносят, и вас за то, что верно служите России и государю. Делайте с ними что хотите, если верите мне.
Голова Микулин, имея прежде тайный приказ умертвить супротивников царёвых действий, выхватил саблю и крикнул:
— Рубите их, сатанинских слуг, во имя чести России!
И стрельцы налетели на своих безоружных товарищей, порубили их да, сложив в рогожи, погрузили на телеги и увезли на свалку, на съедение одичавшим псам.
Жестокие игры самозванца сделали своё дело: гнев в народе накапливался — горе о порубленных стрельцах туда же влилось. И ждали москвитяне своего часа, дабы излить гнев. Да он уже близок был, тот час.
ГЛАВА ЧЕТВЁРТАЯ
ЛИЦЕМЕРИЕ КЛЕВРЕТОВ
Лжедмитрий считал, что сидит на российском престоле крепко. Было же много льстецов среди придворных, которые утверждали, что его трон незыблем. А в чине первых льстецов состояли Богдан Бельский и князь Василий Рубец-Мосальский.
— Тебе, государь-батюшка, пора думать о супружестве. В державе мир и покой, самое время за свадебку да за пир, — пел соловьём Бельский.
Князь Рубец-Мосальский ублажил Лжедмитрия иным способом. Он пригласил его в свои палаты на подворье, что стояло в Белом городе на берегу Неглинки и отдал в его руки Ксению Годунову.
Потом Лжедмитрий благодарил Василия:
— Спасибо, княже. Её тело словно из сливок, а брови — сошлись. — Так оценил повелитель красоту Ксении, которая была прекрасна не только телом, лицом, но и душою. Она могла быть ласковой и нежной, она покоряла умом, и разговаривать с ней было приятно, потому что она подкупала умением сказать человеку самое важное и интересное. Но судьба обошла её радостями, ей не повезло в любви, в супружестве. Жених её, шведский принц, умер за несколько дней до венчания. Гермоген как-то посетовал князю Василию Шуйскому: