Еще час и вроде ничего, шрамы как шрамы, не цепляло уже и не мешало. Пока маникюрша собирала свои кусачки и ножовочки и пристраивала их в стерелизатор, я аккуратненько положил пятисотку на столик. Она кивнула и все. И я кивнул и вышел, на выходе, понятное дело, еще и по счету заплачу за маникюр, но то, что девушка сделала из моих кочегарских мозолистых… Не жалко и тысячи. Нет, тысячи уже было жалко, и пятисот жалко, но тысячу не мог так вот взять и отдать. Жаба. Теперь тысяча весила несколько больше, чем раньше.
Забрамши свой чемодан, запихав по карманам визитки и буклет салона, я двинул почти бегом к Арегу, все проковырялся больше двух часов, теперь он точно уехал, его никогда в это время не бывает, да и темнеет, не темно, все-таки март чувствовался во всю, но уже почти шесть. Арег часа через два только будет, он к восьми всегда выручку снимать приезжает.
Но я все равно шел. По крайней мере, привет передам, или блин записку что ли. Вот дурак, а. Ну единственный, кого в этом городе стоило повидать, это мой армянин, а я, дебил, стригся, да хрен с ним, потом бы постригся, нет, зараза, хотел в нормальном виде показаться, в куртке вишь хотел в кожаной пройтись. Только теперь с Арегом увижусь лет через сто. Даун, вот павлин. Всю дорогу я почти на бегу ругал себя почем зря, аж до самой нецензурщины, ну и чем мне еще по мозгам проехать, прежде чем приоритеты выстроятся, как надо. Салонов в Москве как грязи, а Арегу даже подарок никакой не подумал купить. Нихрена ему от меня не надо, но мне это надо, вот урод. И вот она, черная машина, музыка орет, правда, дверь закрыта. Но музыка орет так, что стекла дрожат. Я заволновался слегка, но, ходу не сбавляя, подлетел к палатке. Сунул морду в окошко.
— Вам чего?
— Хозяина.
— Арег, вон мущщина тебя спрашивает.
И тут к окошку изнутри наклонилась знакомая физиономия с глазами, в которых печаль всех армян всего мира, а также всех лошадей, детей и собак.
— Арег-джан выходи.
— епт… Арс, ты, бля… иду…
И знакомо лязгнул засов, и дверь в боку тонара, и мы с размаху обнялись, и я его как девочку закружил, до того я рад был его видеть.
— О, черт здоровый, ну ты хорош. Ну не ждал. Не думал, вспоминал часто, знаешь, вспоминал тебя часто, думал, не можешь пропасть, ты сильный, не можешь пропасть. Вот он ты.
— Я, Арег, я не пропал, еще не нашелся, но уже точно не пропал. Сам ты как?
— Да, как я, нормально, все тоже сестру пристраиваю, но теперь смотрю уже и неудобно предлагать, вон ты какой упакованный, а мы так торгаши, — заржал Арег.
— Торгаш ты мой дорогой, бросай ее нахрен, торговлю эту, — Арег слегка натянулся, — Ну часа на два, не больше, больше у меня просто нету. Так кофе хочу, хорошего, настоящего, чтобы знаешь, скулы свело.
И армянин мой выдохнул.
— И жрать хочу, сил нету, помру просто, с утра не жрамши.
— Это не вопрос, дарагой ты мой, это мы ща уладим. Садись быстро, чемодан бросай назад, ща мы к другу моему, тут рядом, а потом я тебя подвезу, куда скажешь.
— А знаешь, Арег, подвезешь, правда это до хрена как далеко, но подвезешь, — я ударил его в плечо, так, слегка по-дружески, — я больше не прячусь, и хочу, чтобы ты мог приехать в гости. Понимаешь, вот станет тебе паршиво, ты можешь сесть и приехать, и я тебе баню натоплю, и всю тоску веником вышибу.
— О, да ты приподнялся, брат. У тебя своя баня теперь.
— Не то слово, главное о косяк мозги не выбить, но я на полку помещаюсь весь, а остальное хрень.
И мы покатились к другу моего армянина, такому же армянину, только не торгашу, а духанщику. Ох, и рад же я был. Вот она, жизнь, пару лет назад я бы даже не заметил вывески, я бы даже в сортир сюда не зашел, год назад я из бачков мусорных за этим кафе ел, и был доволен и вполне счастлив, и не было ничего вкусней остатков долмы… вон они, эти баки с объедками. И надо же, желудок подвело, вспомнились те объедки. Которые были вкусней утки по пекински, вкусней икры и всего на свете, жрал, трясся, и давился, и жрал…
— Лориса пазави, — с порога велел Арег официантке, — пойдем, тут маленький кабинетик есть для своих. Не Метрополь конечно, но жратва вкусная.
— А я знаю, дорогой, харчевался я тут одно время, — я подмигнул ему, — правда с заднего двора, но ничуть не хуже было.
Арег промолчал. Мы сели за стол в этом кабинетике. Вполне себе ничего, главное музыка не орет и никого нету.
— Слушай, брат, я не знаю, как реагировать на твои шутки по поводу столовался с заднего двора.
Видно было что я его смутил.
— Да нормально, Арег, нормально, я не девочка на выдании, и не истерик, все нормально. Ну куда его этот год вычеркнешь, было дело, не сотрешь. Все нормально.