Меня разбудили чьи-то бережно переступающие через меня ноги. Я села. Серьги в руке не было. Плинтус не прилегал к полу, в щель могли провалиться и очки. Богородица, — сказала я спокойно, — если Тебе надо испытать меня потерей любимой вещи — я согласна. Благодарю Тебя и радуюсь потере. Потом как-то сразу отогнула край спальника, совсем не там, где лежала моя рука с серьгой, — и подняла с пола серебряный трилистник. Благодарю Тебя за знак, что Ты меня слышишь. Ведёшь меня. Веди, веди…
Наверно, я вздумала здесь описать неописуемое. Наверно, именно несказанность пережитого заставляет меня так горячо хотеть, через шишку на лбу, через серьгу в ухе, — дать возможность другому человеку ощутить радость и покой жизни не по своей воле. Не знаю сейчас других слов для выражения тайны такой жизни, кроме: доверчиво положить в Божью руку всю жизнь, во всех её проявлениях. Тогда — даже через шишку на лбу — приходят к тебе Его воля и Его любовь.
IV. Приезд в Краков
В 5 утра мы прибыли в Краков. Здесь нас встречали. От вокзала шли пешком, казалось, что очень долго. Волочили тележки, рюкзаки. Спящие дети на плечах. Один сознательный бутуз шёл сам, с выражением важности на сонном лице. Отец, с рюкзаками на груди и на спине, тащил его за руку. Я нагнулась к ребёнку: «Молодец, ты будешь настоящим мужчиной!» Отец с трудом повернул ко мне голову, стиснутую металлическими коромыслами рюкзаков, и злобно обрезал: «А ты молчала бы. Тебя никто не спрашивает». «…я не хотела Вас обидеть, хотела малыша поддержать», — попыталась я снять неловкость: отец малыша был моложе моих детей.
Привели нас в интернат медицинского училища. Спальных мест не хватило. Мы с подругой легли «валетом». Наконец-то можно было вытянуться… Сколько раз ездили мы с ней вдвоём на мои театральные гастроли… Много знала в ней хорошего, но не могла и представить, что она так умеет быть не в тягость, так открыто благожелательна к окружающим, так непритязательна и терпелива к обстоятельствам. Наша дружба началась не в юности, всего-то лет 15 назад. Мы пережили, не нарушив привязанности, и периоды жарких поверений, и обыкновенные телефонные «перезвонки»: ты живая?.чего делаешь?, — и смерти наших родителей... Но последнее время стала ощущать, что между нами есть некая межа, которую я упорно стараюсь не замечать. Она пролегла, видимо, в тот летний день перед Троицей, когда отец Александр в маленькой своей комнатушке «второго» священника совершил Таинство моего рождения в новую жизнь. Не знаю, когда я стала новую жизнь осознавать, но, видимо, сам процесс осознания прокладывал между мной и подругой границу, превращавшую нашу дружбу из полной — в частичную. Отец Александр учил видеть, что Христос живёт в людях анонимно, что всё доброе на земле от Бога, но во мне разрастался и креп опыт жизни, который не принадлежал нашей дружбе. И вдруг — паломничество. Она спросила: «А разве мне можно?» «Да, — сказала я. И подкрепила, — Папа Римский сказал, что можно». И мы пошли. И вот теперь, глядя, как мало места занимает на нашей кровати её тело, как по-детски торчит из-под одеяла её вихор, уже совсем седой, я с удивлением поняла, что никогда не просила у Бога, чтоб был общим наш с ней духовный путь. Как могло мне казаться, что свобода её выбора исключает необходимость моей молитвы?
Богородица, Владычица, подаждь нам нечаянную радость… Очисти нас от всякого зла, молящих Сына Твоего, Христа — Бога нашего, о спасении душ наших… Упроси, чтоб Господь дал нам вместе идти путями Твоими…
В закрытых моих глазах обозначилась «Нечаянная Радость», что висела дома у меня в изголовье.
..............................................................
Теперь, когда надо было спать, не спалось. Ноги дёргало и ломило.
V. Перед пешим походом
Папа Римский специально для нас, советских, назначил VI-й Всемирный день молодёжи — в Польше. До Буэнос-Айреса или Сантьяго де Компостелла, где проходили предыдущие Дни, нам ведь не доехать! Святой отец валютой оплатил Польше наше питание, проживание и проезд от границы до Ченстоховы, где на Ясной Горе у ног польской святыни, Ченстоховской иконы Божьей Матери, назначил нам встречу. Иоанн Павел II сказал, что ждёт всех желающих. И мы поехали. Кто же мы? Чего желающие? — Желающие увидеть заграницу. — Желающие сделать мелкий бизнес. — Желающие не вернуться назад. — Желающие просто воспользоваться тем, чем другие не смогли…
1
Через год моя подруга стала моей сестрой во Христе, прихожанкой нашего храма.