Среди тех, кто рано получил представление о Коби в Хилл Лиге, был Эдди Джонс, в то время 198-сантиметровый форвард Университета Темпла. «Даже тогда, когда ему было тринадцать, он умел играть, – вспоминал Джонс. – Даже тогда он мог обыгрывать взрослых».
«Это было большое соревнование, большое удовольствие, – вспоминал Брайант о Лиге Сонни Хилла. – Ребята из Университета Темпла часто приходили посмотреть, как мы играем, потому что мы играли в их спортзале. Там бывали Эдди Джонс, Аарон Маккай и Рик Брансон. Это были ребята, которые начинали играть после нас. Поэтому я оставался и немного прощупывал их. Эдди обычно выбирал меня, чтобы я в товарищеских играх играл в его команде. Он думал, что я чутка умею играть, поэтому он выбирал меня, и я играл с ними».
Ранние «Эйсес»
Той осенью в «Лоуэр Мерион» Даунер обнаружил, что у Брайанта поразительная трудовая этика. Он заставил себя пройти через изнурительный график самосовершенствования, который включал длинные пробежки, поднятие тяжестей и, казалось, безостановочный баскетбол. На тренировках с командой он был полон решимости никогда не проигрывать в командном упражнении или соревновании. В течение почти четырех лет он будет поддерживать безупречную репутацию в этом отношении.
«Когда я начал понимать, насколько хорош этот персонаж по имени Коби Брайант, я нанял людей в свой тренерский штаб, исходя из его лучших игровых способностей, – сказал он. – Моим единственным намерением было: “Я должен найти людей, которые смогут опекать этого парня, которые смогут конкурировать с этим парнем, которые смогут бросить вызов этому парню”».
Он подобрал бывшего игрока колледжа, атлетичного защитника по имени Джимми Кизерман. Затем он уговорил своего брата Дрю, который был большим и сильным, покинуть свой бизнес и поработать тренером.
«Внутряковая» шутка программы «Лоуэр Мерион» звучала так: «Черт возьми, я запрыгну в самолет. Я выйду с этим четырнадцатилетним подростком на площадку. Это не будет проблемой». Кульминацией, конечно, было то, что свирепый новичок всех их в пух и прах разобьет.
Другим сотрудником Даунера был отец его молодой звезды. Где-то в глубине сознания тренера была еще одна проблема: пригородная программа, подобная программе «Лоуэр Мерион», может потерять своего нового рекрута в пользу одной из известных программ Филадельфии, таких как Римско-католическая, в чьем составе был сам Карр. Наличие отца Коби в качестве тренера помогло бы укрепить отношения; кроме того, две дочери семьи уже учились в Лоуэр Мерионе, хорошо адаптировались и играли в волейбол.
Это будет вопрос, который будет молча висеть над программой в течение следующих нескольких сезонов. Но становилось все более ясно, что Брайанту нравилась программа, в которой он может доминировать, в которой он может найти все то игровое время, которое ему необходимо для развития, питающее его отношение к игре.
«Первые пару раз, когда мы играли в городских школах, обо мне ходили слухи, – объяснил он однажды. – Половина из них сказала бы: “О, да он неженка из пригорода”».
Часть негативной атмосферы исходила от соотношения побед и поражений «Лоуэр Мерион» во время первого года обучения Брайанта. Сезон назад Даунер довел команду до двадцати побед в сезоне. Ожидания были высоки, но выпуск игроков и травмы истощили состав команды. «Лоуэр Мерион Эйсес» 1992/93 годов, в которых новичок Коби Брайант выступал в качестве игрока стартового состава, шли по сезону с показателем 4–20.
«Это было не очень», – сказал Даунер.
Тренер и его будущая звезда обнаружат, что их объединяет абсолютная ненависть к поражениям. «Проигрывать так много раз, вероятно, для него было нечто из ряда вон выходящее, – сказал Даунер, и когда Коби проигрывал, тренеру было труднее вытаскивать его из игр. – Будучи на площадке, он для нас делал все, знаете ли, он играл с пятой позиции до первой, но он был трудным парнем, когда сидел на скамейке, скажу я вам».
Как и его отец, Коби Бин был склонен делать плохие броски. Даунер убирал его из игры, чтобы попытаться помешать этому.
«Я имею в виду, что мы делали это несколько раз, и он этого терпеть не мог, – вспоминал Даунер. – Он сердито смотрел на тебя и орал. Ему это не нравилось».
Когда дела шли плохо, Джо снова говорил по-итальянски, чтобы успокоить сына. Даунер никогда не понимал, что говорит его ассистент, но, похоже, это работало.
«Я думаю, что Джо был в какой-то степени хорошим заслоном, – объяснял тренер. – Знаешь, Коби не так чтобы и орал на меня, но если он это и делал, то, думаю, ему приходилось за это оправдываться перед отцом».
Не навредил и тот факт, что молодой тренер начал пересматривать идею снятия его с игры. Тренерский штаб перестроился под новую философию: «Плохой бросок Коби лучше, чем смазанный пас товарища по команде».