Хотя в то время Даунер был молодым тренером, он стал главой баскетбольной школьной команды Пенсильвании с тремя титулами чемпионата штата в своем резюме. По его словам, опыт тренерской работы с Коби Брайантом был определяющим: «Знаешь, когда ты сейчас складываешь всю эту головоломку, смотришь на его возраст и понимаешь, какой путь он совершил, просто его необычность, фокус, это было просто невероятно. Я не знаю, правильное ли слово “сумасшедший”, но он определенно был уникален».
Поражения первого сезона, безусловно, осложнили жизнь как молодому тренеру, так и звездному новичку, но вместо того, чтобы отдалить их, неудачи послужили связующим элементом, как сказал Даунер. «Мы не любили проигрывать. Мы были не очень хороши. Я имею в виду, что после каждого проигрыша мы просто не могли дождаться, чтобы вернуться в спортзал на следующий день и приняться за работу».
«Мой первый год был очень трудным, – вспоминал Брайант. – Я думаю, что у нас было что-то около 4 побед и 20 поражений. Это был очень тяжелый год. Но я приобрел некоторый опыт. Мой школьный тренер был отличным тренером, и он оставался со мной допоздна после тренировки и рано приходил, чтобы помочь мне перед тренировкой. Мы говорили об игре, и он действительно помог мне вырасти и созреть в качестве игрока».
Несмотря на свое разочарование тяжелыми поражениями своей команды в том первом сезоне, Брайант уже показывал некоторые необыкновенные атлетические способности, что вызвало удивление в баскетбольных кругах средней школы Филадельфии.
Его талант и драйв нравились многим тренерам по всему городу. Сэм Райнс, тренер команды Любительского Спортивного Союза в Филадельфии и, следовательно, парень, всегда ищущий таланты, вспоминал, как впервые увидел Брайанта.
«Он не был настолько известен, – вспоминал Райнс. – Я имею в виду, можно было сказать, что он был хорош, и он был из тех парней, на которых смотришь и говоришь: “Черт возьми, он же только в девятом классе”».
Вскоре после этого молодой Брайант повредил колено и пропустил несколько последних игр своего первого сезона. «Ему было четырнадцать лет, рост около 188 сантиметров, – вспоминал Джереми Тритмен, местный баскетбольный журналист и телеведущий. – Тогда он еще не забрасывал сверху. Он был очень худым. По факту, он сломал коленную чашечку потому, что кто-то просто столкнулся с ним коленями. Вот каким он был худым».
Эта ситуация дала Даунеру возможность увидеть, насколько мрачными были бы дела без присутствия Брайанта в команде. «Я всегда думал, что мы были в одном растяжении лодыжки Коби Брайанта от того, чтобы быть средненькой школьной командой, – сказал он, – и, вероятно, все так и было».
Даже после того первого сезона Даунер понимал, какое огромное влияние Брайант оказал на команду. Он понимал, что в ближайшие годы давление будет только нарастать. У Коби Брайанта была четкая цель, и если ты был с ней не согласен, то он ясно давал понять, что он без колебаний схватит тебя за шиворот и вышвырнет прямо с поезда.
Глава 11: Атмосфера
Для Коби Брайанта декорации продолжали меняться, причем они быстро перелистывались с уже знакомой динамикой. Его второй сезон в «Лоуэр Мерион» вдруг стал уже двумя черными лицами в мягком поле белизны. Так он и познакомился с Джермейном Гриффином: один – пришелец из привилегированной жизни в Европе, другой – беженец из Фар Рокуэй, что в Квинсе, штат Нью-Йорк.
Гриффин приехал в «Лоуэр Мерион» в качестве десятиклассника с суровых улиц «Фар Рока», в рамках молодежной программы под названием ЛШ, или «Лучший Шанс». Он был одним из восьми молодых парней, которые жили в доме с куратором. Этот опыт дал им возможность изменить ход своей жизни.
«Они забирают много детей из гетто, – объяснил Гриффин в интервью 2015 года. – Я чувствовал, что в то время для меня это было лучшим решением».
Тренер Грег Даунер сказал, что Гриффин вручил свою жизнь такой программе, как ЛШ, и это потребовало проявления потрясающего характера от молодого человека, появившегося в «Лоуэр Мерион» в конце лета 1993 года. Он столкнулся с совершенно иным миром, чем тот, в котором жил в Фар Роке, приморской общине, где есть гектары общественного жилья и тысячи старых бунгало, оставшихся с более ранних времен, когда Фар Рокуэй был курортом, еще не пришедшим в упадок.
«Этот район был очень плохим, – сказала Кармела Джордж газете «Нью-Йорк Таймс». – Там была стрельба, наркотики, проституция, бандитские разборки, пожары в бунгало».
Эта атмосфера столкнулась с растущими по программе реновации в приморском сообществе новыми домами, куда переехали яппи, претендуя на доступную недвижимость. Гриффин многое повидал в своей юной жизни, но счастливый случай дал ему возможность увидеть и нечто другое.