Карла была любимицей деда. Марчелло Андрованди осыпал ее подарками. Дарил милые безделицы и дорогие красивые вещи. И даже драгоценности время от времени. А еще он ее одевал, потому что, как он говорил, ее родители хоть и с деньгами, но не имеют вкуса. Марчелло никогда не мелочился, часто повторяя, что бухгалтеры умеют это делать гораздо лучше его. Марчелло всегда говорил то, что думал, но он умел по-своему подойти к людям. Карлу он называл «моя маленькая красавица», говорил, что у нее локоны как у ангелочка и она великолепно читает стихи в школе. Федерико никогда не ревновал сестру, напротив. Ему хотелось, чтобы ее все любили, холили и хорошо одевали. Они вдвоем играли в показ мод, она давала ему платья, купленные Марчелло, они переодевались и хохотали как безумные. Однажды он даже сделал для нее из старой занавески платье феи. Карла была такая тоненькая, и ему тогда показалось, что в его распоряжении целая гора белого муслина. Результат его удивил. «Федерико, ты сделал мне потрясающее платье принцессы». Он-то знал, что это платье феи - ничего общего с принцессой, - но ему не хотелось ей противоречить. Карла была так довольна. Она всегда была неотъемлемой частью его жизни, так что он даже иногда спрашивал себя, не есть ли они одно и то же существо, только в разных ипостасях. Нет, он никогда не испытывал к ней ревность.
Мысль о том, что ей надо вернуться в Рим, освободив место для другой, была ему не по нутру. Они с Карлой мало разговаривали: незачем, они и так знали, что каждый думает. Она знала, что может рассчитывать на старшего брата. Ну почему ей выпало жить в эпоху, когда женщина уже не может целиком положиться на мужчину? Почему Карла не может быть прекрасной феей, жить подле мужчины, который бы ей покровительствовал, даже если между ними уже нет физической близости? Со старухой ведь тоже все не так просто. Она отдает Марко свое длинное и какое-то странное тело, но не желает отдавать свою умную голову, а Карла всегда и во всем такая, какая она есть. Хорошо бы старуха однажды показала ему, чем набита ее черепная коробка, чтобы Марко насытился до отвала и все они опять обрели бы покой. Царственный покой трех итальянцев в финской бане.
Откуда-то ниоткуда, из тумана, Марко достал маленькую серую коробочку, незаметно завернул в полотенце и с обворожительной улыбкой - если такая возможна при температуре окружающей среды выше шестидесяти градусов - протянул Карле. Та в нетерпении ее открыла. Там лежало великолепное кольцо. Карла, смеясь, надела его себе на палец, потом сняла и протянула Федерико, который притворился, что видит его впервые, хотя Марко утром кольцо ему показывал. Оправленный в золото зеленый камень в окружении четырех красных камней. Федерико оценивающе присвистнул, потом отдал кольцо сестре и стал ждать, что будет дальше. «Марко все тщательно подготовил. Только успевай за ним следить, он мешкать не любит, - размышлял Федерико. - Потом посмотрим, как все повернется, а то всегда можно будет устроить так, чтоб Карла вернулась в Париж. Или лучше самому уехать к ней в Рим».
- Карла, мы едем в отпуск, - просто сказал Марко.
- Правда?
- Я три года не был в отпуске, мне необходимо отдохнуть. И тебе тоже, дорогая.
- А куда мы едем?
- В Рим. Я хочу повидать родню, друзей.
- А когда?
- Ты поедешь первая, я присоединюсь к тебе при первой же возможности.
- Но, Марко…
- Ты поедешь, моя милая.
- Без тебя…
- Тебе необходимо развеяться. К моему приезду ты подрумянишься на солнышке, словно круассан. Уж тетушка о тебе позаботится. А я возьму долгосрочный отпуск. Часть времени мы проведем вдвоем в Италии. И может, останемся там навсегда, кто знает?
- Но, Марко…
- Ты поедешь, моя Карла.
- А Дани?
Тон вызывающий - ну прямо ракета, задержавшаяся на старте, готовая вылететь из своего банного полотенца. Федерико затаил дыхание. До этой минуты ему казалось, что сестра не особенно страдает в сложившейся ситуации. Запаслась терпением. Или смирилась с неизбежным. Усвоила главное правило: чтобы удержать Марко, надо дать ему возможность жить так, как он хочет. С тех пор как они обосновались в Париже, она не задавала вопросов в лоб, да еще таким тоном. И правда ведь, после отъезда из Рима ее истерики прекратились.
- Давай не будем сейчас говорить о Дани.
- Ты скоро приедешь ко мне, а, Марко?
- Скоро, обещаю.
Слава богу! Ракета оказалась всего лишь отсыревшей хлопушкой. Федерико подумал, что если Марко отправляет Карлу теперь, значит, он хочет, чтобы ничто не отвлекало его от дела. Он явно решил, что настало время заняться «спящим красавцем».
«Я не избавлюсь сегодня ни от усталости, ни от сомнений, - подумал Федерико. - Единственное, на что я сейчас способен, - это радоваться».
27
Мартина Левин прибыла в Лион-Перраш в 16.37 и, взяв такси, поехала в квартал Жерлан. Лаборатория Мерьё П-4 располагалась на авеню Тони-Гарнье, в здании из стекла и стали, которое на первый взгляд казалось прозрачным. Левин знала, что в действительности это не так. Здание представляло собой неприступную крепость с пуленепробиваемыми и взрывоустойчивыми стеклами. Рашид Тара пояснил, что в П-4 охрана осуществляется на максимально высоком уровне, поскольку лаборатория занимается изучением самых опасных из существующих в мире вирусов, в частности, возбудителей геморрагических лихорадок Ласса и Эбола. Разделительные камеры обеспечивают лаборатории полную герметичность. Отходы сжигаются при высокой температуре, а персонал работает в скафандрах, оснащенных автономными аппаратами подачи воздуха. Сотрудники лаборатории обязаны принимать феноловый душ после каждого выхода наружу. Кроме того, все они обучены тому, как вести себя в случае возможного нападения террористов.
Выйдя из такси, Мартина некоторое время осматривала здание. Логика нормального поведения в подобной ситуации подсказывала, что ей следует прийти на проходную и сказать, что ей необходимо переговорить с Люси Мориа. Она назовет себя, предъявит удостоверение офицера полиции. Ее данные занесут в компьютер: фамилия, имя, место работы, цель и время визита. Вдова Венсана Мориа крайне холодно и кратко говорила с ней по телефону. Стало быть, нужно действовать иначе, найти какой-то более тонкий подход. Левин достала из сумки мобильник.
- Люси Мориа!
Все тот же решительный голос. Левин в том же тоне представилась:
- Капитан Мартина Левин, парижская криминальная полиция. Я только что приехала в Лион.
Вздох на том конце линии и молчание.
- Мадам Мориа?
- Да, я вас слушаю.
- Мне необходимо с вами увидеться. Я сейчас нахожусь возле вас.
- Мне нечего вам сказать сверх того, что я уже сказала сегодня утром.
- Об этом судить полиции.
- Венсан погиб более трех лет назад и…
- И все-таки нам есть о чем поговорить.
- У меня нет времени.
- Постарайтесь найти.
- Мне бы хотелось, чтобы меня оставили со всем этим в покое.
- Мадам Мориа, я предпочитаю не афишировать свой приезд.
- И что из этого следует?
- У вас есть выбор: или в обстановке полной секретности выпить кофе с женщиной, которая совершенно не похожа на полицейского, или же я нагряну к вам официально, переполошив всю вашу П-4 в полном составе. Что вы предпочитаете?
Вновь молчание, затем чуть смягчившимся голосом Люси Мориа проговорила:
- Хорошо, я иду. Но наберитесь терпения. Отсюда не так-то просто выйти.
- Я терпеливая.
Люси Мориа была невысокой, кое-как причесанной брюнеткой, почти без макияжа и с явно встревоженным видом. Черная кожаная куртка, гавайская рубашка, джинсы. Шла она быстро, засунув руки в карманы, однако Левин заметила, что она внимательно осматривает улицу, и, похоже, не только из-за интенсивного дорожного движения. Не поздоровавшись и даже не кивнув слегка головой, Люси Мориа сухо спросила:
- Куда пойдем, капитан?
В слове «капитан» прозвучала ироническая нотка. Люси словно говорила: «Легавые, вояки, фашисты всех мастей, - в мешок бы вас да в воду».
- В какое-нибудь кафе, как вы полагаете?