Когда же, наконец, Марко соберется выяснить у своей престарелой красотки, не возражает ли она, чтобы прикончили ее муженька? Дани - единственная слабость Марко. Единственная, но большая. И что это за всплеск романтизма в сорок три года? Федерико слышал, что с некоторыми мужиками за сорок такое случается: вначале половое влечение ослабевает, а потом все закручивается снова. Только теперь в какой-то безумной форме. И это сумасшествие затрагивает буквально все. Да… все было бы иначе, если б дед Марчелло не пожелал во что бы то ни стало выдать Карлу замуж. После того скандала в лицее. Монашки выгнали Карлу, потому что застукали ее в откровенной позе с одной из ее одноклассниц. Марчелло был рад пристроить Карлу, пусть даже за человека не их круга. Федерико, отчасти кривя душой, - он признавал это, - говорил себе, что все хорошо, раз Марко будет поблизости. При одной мысли, что Марко станет членом их семьи, у него вырастали крылья.
Федерико допил весь свой кофе. Потом определил для себя предел, до которого он будет ждать: он посидит здесь еще тридцать минут, не больше, и потом вернется на улицу Удино. «Марко ведь не назначил мне час, после которого я могу выйти из укрытия», - размышлял он. В глубине души он надеялся, что вот-вот сможет опустить большой палец и сказать, что Лепек отдан на растерзание львам. Или, скорее, кобрам. Федерико несколько минут вертел эту мысль в своей замерзшей голове, как вдруг решился ехать. Не выжидая тридцати минут. Ни минуты больше. Он не мог позвонить на улицу Удино: Марко всегда выключает телефон, когда проводит время с Дани, а если ответит Карла, будет только хуже. Федерико положил мобильник рядом с переключателем скорости. Если Марко позвонит, когда он будет в дороге, он всегда сможет вернуться. И сделать свое дело.
34
Изида, с окрашенным в черное лицом, поцеловала Жюстена в губы и принялась усиленно дуть. Хор небесных созданий пел: «Изида и Жюстен не целуются, Изида и Жюстен соединяются». Спустя некоторое время их губы плотно сомкнулись, рты удивительным образом расширились, как у рыб, просящих корма на поверхности воды. Да-да, именно так: она питала его своим дыханием, она раздувала его. Когда Жюстен в свою очередь станет богом, он будет питать Изиду.
Жюстен Лепек открыл глаза. И испытал огромное разочарование. Такое огромное, что на глазах у него выступили слезы. Священный поцелуй богини был всего лишь сном.
Он уставился в потолок, с него свешивалась старинная хрустальная люстра. Жюстен спал с ночником, и свет от него отражался на потолке большим дрожащим пятном. Он взглянул на часы: 2.56.
Он поднялся и сел на край кровати. Попытался собраться с мыслями, но в голове все путалось, образы в беспорядке сменяли друг друга, все тело еще было охвачено дрожью, еще слишком явственно было ощущение поцелуя. Ему никогда прежде не снилось ничего подобного. У него мелькнула мысль, что вдруг это был не сон. Вдруг он вырвался за пределы сознания и боги говорили с ним напрямую? Что, если наркотик произвел в нем какую-нибудь мутацию?
Он попытался дышать медленней. Дыхание Изиды. Поцелуй затронул самые глубины его души. Ему хотелось улететь куда-нибудь. Улететь. А еще хотелось, чтобы нагромождения образов перестали возникать и исчезать с такой быстротой. Чтобы все немного успокоилось. Он попытался перевести дыхание. А как трепетало у него сердце во время сна, когда все шло так замечательно!
Жюстен Лепек попробовал сосредоточиться на чем-нибудь конкретном. Первое, что пришло ему в голову: Марко тогда, в «ягуаре», посоветовал ему прекратить на время свои опыты, пока легавые не успокоятся. Жюстен Лепек встал и, глубоко дыша, сделал несколько шагов по комнате.
Чуть позже образы перестали мучить его. Но желание улететь не прошло. Совет Марко не имеет смысла, подумал он. Легавые вряд ли нагрянут к нему в три часа утра. На вилле сигнализация, он истратил на нее бог знает сколько денег, а код в Комнату Мертвых знает только Дани.
Дани. Он подумал о том, что надо бы ее разбудить, чтобы она ему ассистировала. Без нее он никогда не улетал. «Не стану же я будить жену в три часа утра. Она всегда была так добра ко мне. И очень терпелива. В полном смысле слова спутница».
Он подошел к шкафу и достал оттуда джелабу. Принялся расстегивать пижаму: медленно, очень медленно, все еще колеблясь, думая о спящей Дани. Он никогда не любил будить людей среди ночи. В это время каждый имеет право на то, чтобы его оставили в покое. Он бросил пижаму на пол и надел джелабу. Затем вышел в коридор и зажег свет. Комната Дани была этажом ниже. Он спустился, приник ухом к двери. Как-то летом, когда он шел в кухню, чтобы глотнуть холодной воды, он слышал, как Дани храпит. А в эту ночь что-то все тихо. Ни малейшего звука. Он постоял в нерешительности, держась за ручку двери. Она наверняка станет его отговаривать. Она, как и Марко, считала, что не время летать, когда у тебя на хвосте полиция. Жюстену не хотелось, чтобы жена подумала, будто он потерял контроль над собой. Он решил, что в эту ночь впервые отправится в путешествие один.
- Я опять ездила к Жиберу в Финансовую.
- Зачем?
- Просила проверить, действительно ли «Коронида» покупает яд через Интернет.
- А разве можно покупать яд через Интернет?
- Да, так мне сказал Рашид Тара из Института Пастера.
- Ты думаешь, что «Коронида» нелегально использует молекулу Венсана Мориа?
- Не знаю, все может быть.
- А для чего им это надо?
Левин не успела ответить. Кто-то поставил машину во втором ряду перед домом Ферензи. Из нее вышел человек в длинном черном пальто и, даже не заперев дверцу, бегом направился к подъезду.
- Шурин, - пояснил Брюс. - Федерико Андрованди.
- Бациллы в склянке зашевелились.
Брюс улыбнулся. Ему нравился ее тон бесстрастного наблюдателя, нравилось, что она настроена на его волну. По правде говоря, он и не знал, что она на это способна. Именно благодаря такому же свойству Виктора их совместные засады превращались в удовольствие.
Федерико набрал код. Бросился в глаза контраст между его лицом, рубашкой и темной одеждой, когда он, быстро повернув голову, оглядел улицу. Мало сказать, что он торопился, у него был вид человека весьма озабоченного.
- Ты ведь мне говорил, что он живет вместе с супругами Ферензи? - спросила Левин.
- Именно так, но с какой стати бежать, если возвращаешься домой, да еще в такой час. И к тому же приехав на автофургоне.
- Может, у них скандал?
- Думаю, да.
Федерико вошел в дом, открыв дверь своими ключами. С порога он услышал голоса. «Наверное, телевизор». Не снимая пальто, прямиком направился в небольшую зеленую гостиную. Здесь стоит комнатный велотренажер Карлы, обычно она лениво крутит педали и смотрит телевизор. Положа руку на сердце, именно за это Федерико упрекал свою сестру. За лень, в которой она погрязла. Если б не лень, они были бы в Риме - Марко, Карла и он. И жизнь у них была бы совсем другой.
Он выключил телевизор, и стало тихо. Настольная лампа горела возле дивана, на котором, как ни странно, он не обнаружил спящей Карлы. Розово-зеленая обивка дивана гармонировала с деталями интерьера, который должен был напоминать сад. Карла выбрала обои с рисунком из вьющихся виноградных лоз и зеленых кистей винограда. Интерьер дополняли цветы, неизменно стоящие здесь в больших вазах, и фикусы в горшках. И все же в Риме было бы лучше. Дышать свежим воздухом, сидя на террасе с видом на парк. Жить там, где все хорошо и просто. И по-настоящему. Марко не прав. В Париже у него нет никого и ничего. Дани не более чем престарелая красотка. Вообще-то ее стоило бы свозить туда. Поводить по улицам среди нагретых солнцем стен, по площадям, великолепным развалинам, веселым кафе. Он быстро убедился бы, что в такой обстановке она блекнет. Здесь лишь иллюзия шика. Скучно.
Карла оставила недопитую бутылку шампанского возле дивана. На журнальном столике - один-единственный пустой бокал. Карла пила все больше, и это было лишним поводом доверить ее заботам тетушки Габриеллы, которая сумела пережить кучу неприятностей и начать жизнь с нуля. Что поделаешь? Карла уезжает в среду, а когда же настанет наконец их черед уезжать? Он поднял с ковра плед, сложил его аккуратно и положил на диван.