Единорог отшатнулся назад и попытался достать пистолет с глушителем, но я отпустила свои пушки и перехватила его пистолет своей телекинетической хваткой. Он пытался бороться, но я присела, развернулась и лягнула его в лицо. Это позаботилось об остатках его концентрации. Я быстро подняла всё оружие (для единорога упавшее оружие было пригодным оружием), а потом и самого адъютанта за ноги и ударила об решётку одной из клеток.
— Зачем? — спросила я, смотря ему в глаза.
Он плюнул мне в лицо и ухмыльнулся… и тут я получила помощь из неожиданного источника. Рейдерша в этой камере не была связанна так хорошо, как остальные, она подползла к решётке и укусила Минт Фреша за шею. Он закричал, а она стала жевать.
— Зачем? Что вы тут делаете? — спросила я, пнув единорога и начав проталкивать его передние конечности через решётку. Рейдерша засмеялась от радости, что я предоставила ей такой банкет.
— Чёрт! Я не знаю… Я не… — кричал он, пытаясь выбраться.
Я протолкнула его ближайшее ко мне копыто ещё глубже в камеру.
— С хрена ли ты не знаешь? Ты один из специальных единорогов Анклава. Всё ты, блять, знаешь! — прорычала я ему в лицо.
— Я не знаю! Не знаю! Святая Луна, спаси меня, я не знаю! — прокричал он, по его лицу текли слёзы. Раздался звук рвущейся плоти и безумное чавканье. Он начал терять сознание, и я левитировала одно из лечащих зелий из мед кабинета и насильно влила ему в глотку. Он поперхнулся, затем снова закричал.
— Болезнь! Мы должны… Она не… — Единорог запнулся, когда рейдерша снова принялась бешено жевать его ногу.
— Говори! — проревела я, дав ему ещё одно лечебное зелье.
— Эта зараза не берёт пегасов! — прокричал он, когда кобыла схватила и потянула его заднюю ногу. Я влила в Минт Фреша ещё одно зелье. — Мы не знаем почему! Они невосприимчивы! Святая Селестия, остановись!
Он дважды выстрелил мне в голову. Он убил эту безоружную искалеченную пегаску-заключённую в режиме невидимости как подлый трус. Я отчётливо видела кровь на его копытах. И я, чёрт возьми, не собиралась останавливаться!
— Тогда зачем вы это делали? — потребовала я ответа, протолкнув полностью одну из его ногу через решётку. Рейдерша внутри завизжала от восторга.
— Чтобы… — начал было он, но тут его голова взорвалась во вспышке малинового света.
Оперативный агент Лайтхувз стоял в дверном проёме, его боевое седло было наготове, и я оказалась под прицелом двух лучевых пушек. Он выглядел… впечатляюще. Может быть немного тошнотворно.
— Я мог поклясться, что Минт Фреш скорее сдохнет, чем станет говорить. Безусловно, я не ожидал, что рейдера можно использовать как орудие допроса. Это стоит взять на заметку.
Если бы я только могла вытащить ствол и выстрелить, я бы сделала это, но агент был подобно взведённому курку. Он продолжил, его голос звучал тихо и монотонно:
— Если бы вы потерпели день… всего один день… то всё было бы чисто, хорошо и доведено до логического конца. Но нет. Вы явились сюда, всё усложнили, нарушили ход моей операции и, в довершение всего, скормили рейдеру моего доверенного адъютанта, чтобы заполучить ответы. — Он подмигнул мне, а затем улыбнулся. — Не думаю, что смогу заинтересовать вас новой работой, верно? Силы безопасности Анклава нашли бы вам применение.
— Да вертела я вас на своём рогу, — ответила я. Не очень красноречиво и броско, но сейчас я была в весьма скверном настроении. — И дай угадаю, сейчас ты и меня пристрелишь?
Он явно этого хотел. Я заметила, как он опустил взгляд на кобылу, жадно отрывающую кусок за куском от Минт Фреша. Когда же он снова взглянул на меня, я поняла, что Лайтхувз, безусловно, думает об этом.
— Это действительно необходимо. Вы не та пони, которую стоит недооценивать. Это будет мудрым поступком — прикончить вас сейчас. — Он сделал глубокий вдох. — Но, к несчастью, вы много значите для моих операций. Если я сдам вас Деусу и Ростовщице, то смогу спокойно спать, — будничным тоном ответил он. Это было приятно слышать, кто-то хотел поймать меня не ради нелепой кучи крышечек. — Так что вас сейчас обыщут, а потом вы очень вежливо пройдёте в тюремный отсек. После я закончу здесь, и ход вещей вернётся в нормальное русло.
Я аккуратно сбросила с себя маскировку, и тут в комнату вошли ещё два пегаса. Один освободил связанного мной пегаса, а второй подобрал мой снаряжение.
— Уберите тело, — произнёс Лайтхувз освобождённой охраннице, кивком указав на рейдера и её закуску из зелёного единорога. — К счастью, Минт закончил свою работу прежде, чем отправился на ваши поиски.
— Но зачем?
— Этот вопрос когда-нибудь сведёт тебя с ума, если вы и дальше будете постоянно всем его задавать, — всё тем же будничным тоном ответил он, но я буквально почувствовала, как его лучевые пушки нацеливаются на мою голову. — Достаточно сказать, что консул Скай Страйкер забыл, что основная задача Анклава — защищать народ пегасов от всего, что может ему угрожать. И даже от наших же благих намерений. Я и правда не имею ничего против вас или мисс Глори, и я бы отпустил вас обеих, если бы вы, Блекджек, не были бы настолько полезны для нас. Но даже после «смерти» Монин Глори, консул не осознал, насколько глупы его методы.
— А что по твоему должно помочь консулу это осознать? — спросила я, когда мы подошли к клетке и он, заведя меня внутрь, захлопнул дверь.
Я могла сказать, что часть его хотела заставить меня корчиться в боли, и не потому что я убила его подчинённых, а просто потому, что он был скотиной. Он просто ответил:
— Дезертирство дочери. — И посмотрев на конвой, добавил. — Никакого оружия. Никаких дубинок. Возьмите Бак, Гидру, и, если нужно, Стампейджа, и сделайте из неё пюре голыми копытами. Вас двое против девки. Если она попытается что-то сделать — убейте её. — Он помолчал, глядя на меня больной улыбкой. — Она обязательно попытается.
С этими словами он развернулся и вышел из комнаты, оставив меня с безоружным и очень напуганным конвоем. Я ходила взад-вперёд, освещая янтарным взглядом то один, то другой угол.
— Что ж. Он — яркий пример того, чем является Анклав. Чем вы все являетесь. — сказала я, глядя им прямо в глаза.
— Эта дура знала, что её ждёт, когда спускалась сюда. Нашла неприятностей на свой круп, — сказал первый с насмешкой.
— Заткнись. Не разговаривай с заключённой, — сказал второй пегас с коротко остриженным хвостом.
— Ох, да расслабься ты. У неё же ничего нет. Она будет сидеть здесь и никуда отсюда не денется, — вяло фыркнул первый.
Послышался треск из динамиков.
— Меня зовут Монин Глори. Я делаю это заявление, чтобы уведомить пони Тандерхеда, что я больше не могу терпеть ваш жесткий и жестокий отказ от поверхности. Мы живем в нашем чистом и безопасном мире, в то время как ниже нас страдания и смерть.
Я уставилась на громкоговоритель, висевший на стене. Это был её голос, но…
— Как?
Но тут я догадалась.
— Минт Фреш. Стоит отдать должное этому рогатому козлу, заклинания манипуляции он знает как собственные копыта. Может заставить любого говорить то, что он хочет, — усмехнулся первый охранник. — Записал всё на галокассету и вуаля! Мгновенное признание.
Из динамиков вновь зазвучал голос Глори, безэмоциональный и монотонный, как будто все её обычные интонации взяли и смешали в одну кучу:
— Много лет назад моя мать покинула Анклав, потому что осознала, что не может больше сидеть и бездействовать, пока другие пони страдают. Она поверила в Рейнбоу Дэш. И я верю в Рейнбоу Дэш. Меня тошнит от трусости, которую я вижу в ваших глазах, это просто отвратительно. Конечно, некоторые из вас присоединились к Добровольческому Корпусу, но этого недостаточно. И я не собираюсь больше терпеть это ребячество. Лучше я буду служить Рейнбоу Дэш на поле боя, чем работать в такой враждебной ко всему лаборатории. Тандерхед как болезнь, а поверхность — лекарство.
— Минт провозился с ней несколько часов. Наверняка он заставил её верещать как работницу квартала радужных фонарей, — прогоготал первый солдат.