П-21 прилип к терминалу, в то время как я пыталась сдвинуть корзины, закрывающие дыру в стене. Вода через неё хлестала только так, и я надеялась, что таким образом мы сможем подняться ещё на этаж. Глори обыскивала комнату. Она явно не желала беспокоить кучку костей перед большим изъеденным ржавчиной шкафом.
От терминала раздалось жужжание, затем треск, а потом — голос кобылки:
— «…добралась до Флэнкфурта. Это большой шаг вниз из Кантерлота… и Мейнхэттена… и Хуффингтона.» Громкоговоритель издал расстроенный вздох, который я знала слишком хорошо. «Никто не хочет нас поддерживать после того благотворительного концерта в прошлом году. Ты была права, мне не стоило перечить Министерству Морали. Но то, что они делали, было неправильно! Доходы с концерта предназначались жертвам войны — и семьям пони, и зебрам-беженцам. Мы не пытались помочь врагу!
Я нашла место около клуба. Мне очень хочется, чтобы ты его увидела. Чтобы хоть кто-нибудь его увидел. Знаешь, я никогда не была… общительной…, но мне ужасно хочется, чтобы меня хоть кто-то посетил. Или хотя бы написал мне. Такое чувство, что меня неофициально изгнали из Эквестрии. Все четырёх наших наградили пёсьим билетом. Даже МС во мне „больше не нуждается“».
«Я могу только надеяться, что найду работу у местных аристопони. Их поместья тут повсюду, и они фанаты нашей музыки. Похоже, некоторые бегут в горы, некоторые — толкутся по вагонам к Кантерлоту. Не знаю, что безопасней. Не думаю, что зебры будут тратить жар-бомбу на Флэнкфурт. Для бомбежки найдутся места получше.»
Через треснувшее окно можно было различить светящийся красным кратер на севере. Думать иногда вредно.
«Неважно. Знаю, ты не очень любишь такую музыку, но у меня тут есть записи с нашего последнего совместного концерта. Надеюсь, ты примешь их вместе с моими извинениями. Твоя однажды, и, надеюсь, когда-нибудь снова…»
Но запись зашипела и кончилась.
Мы переглянулись, затем я взглянула на шкаф. Осторожно положив кости на кровать, я открыла его двери. Прошедшие века никак не отразились ни на полированном коричневом дереве, ни на струнах прекрасного инструмента. Виолончель (хотя, может, это был контрабас, не разбираюсь) удобно располагалась в футляре, а внутренняя сторона дверц была покрыта изображениями серой кобылки, выступающей перед многотысячной толпой. Она была невозмутимой и слегка отчуждённой, чем-то похожей на П-21. Но одна большая фотография выделялась среди прочих.
Тёмно-серая пони с волнистой гривой сидела рядом с белой единорожкой с торчащей во все стороны синей шевелюрой и тёмными очками. Единорожка лизнула щеку своей соседки, и судя по бурной реакции, это было явно неожиданно. Снизу была приписка:
«Эй, Тави. Расслабься, остынь и повеселись, подружка! Береги себя. Пон3.»
— В том терминале были музыкальные файлы? — тихо спросила я П-21. Он кивнул, и я тут же бросилась к устройству. Не было возможности взять с собой виолончель, но, по крайней мере, я могла забрать музыку. Он перенёс файлы мне в ПипБак. Я не могла позволить этому чудесному музыкальному инструменту сгнить здесь. Осмотрев кабинет и кости, я дала себе обещание вернуться сюда и перенести его в более безопасное место. Мне попалось несколько нотных тетрадей, но я не видела особого смысла брать их с собой: к сожалению, мой ПипБак не смог оценить «Довоенную книгу» выше одной крышки.
Мне не потребовалось много времени, чтобы прочистить последнюю дыру. Вода хлынула потоком сквозь ржавый, забитый мусором пол. Мы с трудом карабкались вверх по скользкой поверхности, и мне постоянно приходилось подталкивать П-21 под круп, чтобы побыстрее добраться до пятого этажа. В конце-концов, мы очутились в клубке скрученной арматуры, бетона и осколков стекла. Все, что было выше пола осталось в прошлом. И, что ещё хуже, выкрики, доносившиеся из ближайшего гаража небесных фургонов, указывали на то, что мы были не единственными, кто нашёл путь наверх.
Над нашими головами сверкнула молния. «О’кей, теперь наше положение стало ещё хуже. Спасибо Вам, Луна, это как раз то, что нам нужно. Благодарю Вас.» Белая молния рассекла небосвод.
— Мы должны двигаться. Быстрее! — то и дело подстегивала я всех, пока мы бежали к Бирже. Вокруг нас свистели сквозь проливной дождь пули, поднимая фонтанчики бетонной пыли. Я не могла сказать, были ли эти стрелки Пекосов или Деуса. Я подумала, что это не имеет никакого значения. К счастью, их ночное зрение было таким же хреновым, как и наше, особенно в такой дождь, но они восполняли недостаток в точности количеством выстрелов. Когда это возможно, мы сползали по крыше, стараясь оторваться от преследователей.
Биржа возвышалась над Флэнком аж на шесть этажей, и между зданиями была перекинута узкая бетонная плита. Не просто узкая, это была узкая абсолютно голая бетонная плита, и что ещё хуже, нам предстояло вскарабкаться по ней наверх.
— Глори, лезь наверх! — крикнула я, убирая карабин. У меня почти не осталась патронов для него, так что я перешла на дротиковые боеприпасы, тщательно прицеливаясь перед каждым выстрелом. Миниатюрные стрелы прошивали плоть наших преследователей, и в добавок, каждый заряд разрывался десятками острых как бритва осколков внутри тел противников. Я могла предположить, что такое повышенное содержание свинца в организме очень вредно, и подобные ранения приносили адскую боль. Прямо здесь и сейчас я выложусь на все сто.
Как только Глори оказалась наверху, П-21 принялся карабкаться наверх. Когда он забрался на скользкую плиту, я повернулась и побежала со всех ног. Всю дорогу до вершины здания Биржи мои копыта скользили и спотыкались по скользкой поверхности. Ракета просвистела мимо моей головы, вырвав кусок бетонной стены. Я посмотрела через улицу на большого зелёного пони, стоящего на крыше Кормушки и спокойно заряжающего ещё одну ракету в пусковую установку. И что хуже (я уже начинаю ненавидеть эту фразу), он добрался до самой высокой части полуразрушенного здания и мог с лёгкостью вести оттуда огонь по нам.
Я застыла на подъёме, морщась от вызванного пулями жжения в бедре, перезарядила карабин и как можно более тщательно прицелилась. Мы выстрелили почти одновременно, но ракета взорвалась всего в паре метров от него, сбив его с крыши и отправив ракетную установку в свободный полёт. Надеюсь, что падение будет длительным… Теперь всё, что мне было нужно…
«О Селестия, ну почему ничего никогда не бывает легко?»
Верхняя часть Биржи была полностью разрушена. Три этажа обрушились внутрь здания, оставив после себя непреодолимое препятствие в виде груды обломков и арматуры. В то же время часть стен остались неповрежденными, и получился некоего рода лабиринт из хрупких и тонких мостков, обломков и балок, которые были единственным способом перебраться через эту пропасть. Посмотрев вниз, стоп… О, черт, почему я смотрю вниз? Я быстро закрыла глаза и сосредоточилась на горизонтальной поверхности. Не думаю, что кто-то сможет выжить после такого падения. Пули засвистели около ржавых бочек, сложенных возле рампы. Судя по звуку, сбрось бочки вниз по пандусу, в лучшем случае лишь временно отвлеку внимание, а, вероятно, просто дам возможность вести по нам огонь.
К счастью, я увидела виадук, уходящий в сторону здания… три этажа ниже нас. Рядом был практически целый лестничный пролёт. Достаточно, чтобы спуститься вниз, и что еще лучше, защитить нас от Тауруса… Чёрт, почему он прекратил стрельбу? Я вгляделась в выбитые окна Кормушки, но не засекла даже тени его копыта. Или двух привидений. Моя грива будто взбесилась и собиралась задушить меня!
Хотя Глори, возможно, не могла летать, она всё ещё была самой проворной. Она ловко прыгала от балки к балке и достигла лестницы раньше нас.
— Давайте! Горизонт чис…
Два энергетических пучка пролетели мимо меня. Один заряд ударил ей в грудь. Выражение шока застыло на лице. Потеряв сознание, Глори медленно скатилась по лестнице вниз и остановилась на последней ступеньке. Я посмотрела вниз, на чёрного пегаса в силовой броне Анклава, засевшего на нижней балке. Он тоже заметил меня.