— Ты знаешь путь наверх?
— Коне-ечно. Принцесса Селестия пошлёт тебя. Пря-я-ямо на луну. И мы всё будем с Луно-ой.
Как я заметила, её кьютимаркой был полумесяц. Неудивительно, что она подсела на наркоту. Мне очень хотелось встряхнуть кобылу как следует, но ни к чему хорошему это бы не привело.
— Нет, нет. Крыша. Нам нужно подняться наверх, на крышу.
— Навеееерх, к Луунееееее, — пропела она, заходя в комнату, в которой ещё одна кобыла махала копытом в воздухе. Наша синяя «подруга» обернулась и мечтательно улыбнулась. — Вы идёте?
Нерешительно войдя, я увидела, что несколько перекрытий обрушились. Ненадёжный уклон из обломков вёл к дыре наружу.
— Я… спасибо, — сказала я, чувствуя себя слегка виноватой за то, что обманула эту наркоманку.
— Передавайте Луне привет и возвращайтесь за мной поскорее. Мне здесь не нравится, — сказала она, после чего упала на матрац и начала водить копытом в воздухе над собой. — Луууунааааа… Я увижусь с Лууууноооой… и буду жить на луне с луууунными пооониии…
— Мда, мы бы тоже хотели пожить на луне, — пробормотала я.
Мы осторожно поднялись наверх, оставляя кобылу наедине с её видениями.
— И что это такое было? — тихо спросил П-21, когда мы все поднялись на четвёртый этаж.
— Лунная Пыль, — ответила Глори гораздо более резким тоном. — Скальпель мне про неё рассказывала. Это галлюциноген. Вызывает сильное привыкание, — добавила она, внимательно посмотрев на меня, после чего оглянулась на кобылок, которые лежали на спинах и махали копытцами в воздухе. — Кто не захочет сбежать от Пустоши в какой-то момент?
Я не могла их винить за это, но всё же…
— Надеюсь, Рампейдж не включала это в заказ, когда просила робота дать ей «всё».
Глори не смогла спрятать улыбку и начала карабкаться наверх.
Четвёртый этаж, похоже, какое-то время был заброшен. В комнатах тут и там валялись кучи мусора, старые ящики и бочки, использованные ингаляторы для Дэша и пустые бутылки. Ворс ковра под нашими копытами сминался от каждого шага, а острый запах меди был просто везде. В коридоре было так много обломков, что я едва смогла через них пролезть. Большая часть штукатурки раскисла от сырости. Под ней были ржавеющая сталь и крошащийся шлакобетон.
Внезапно коридор кончился: два тяжёлых шкафа и несколько столов перегородили его от стенки до стенки. Я несколько раз толкнула эту баррикаду и вздохнула: ничего кроме жуткого скрипа.
— Может, сможем пройти через одну из этих дверей, — предложила Глори. Проблема с первой дверью была в том, что она оказалась заперта. Решение пришло сразу же: П-21 ведь снова с нами. Раз, два — и готово. Он делал это с такой лёгкостью, что хотелось кричать!
Внутри комната выглядела относительно нетронутой: никакого ненужного барахла, разве что одна стена обвалилась и теперь была до половины засыпана мусором. Болезненно-зелёное свечение терминала, стоящего на столе, придавало обстановке слегка призрачную атмосферу. Несколько испортившихся плакатов, всё ещё висящих на уцелевшей стене, покоробились и потемнели. Они изображали четырёх пони, стоящих на прекрасной сцене перед большим залом.
П-21 прилип к терминалу, в то время как я пыталась сдвинуть корзины, закрывающие дыру в стене. Вода через неё хлестала только так, и я надеялась, что таким образом мы сможем подняться ещё на этаж. Глори обыскивала комнату. Она явно не желала беспокоить кучку костей перед большим изъеденным ржавчиной шкафом.
От терминала раздалось жужжание, затем треск, а потом — голос кобылки:
— «…добралась до Флэнкфурта. Это большой шаг вниз из Кантерлота… и Мейнхэттена… и Хуффингтона.» Громкоговоритель издал расстроенный вздох, который я знала слишком хорошо. «Никто не хочет нас поддерживать после того благотворительного концерта в прошлом году. Ты была права, мне не стоило перечить Министерству Морали. Но то, что они делали, было неправильно! Доходы с концерта предназначались жертвам войны — и семьям пони, и зебрам-беженцам. Мы не пытались помочь врагу!
Я нашла место около клуба. Мне очень хочется, чтобы ты его увидела. Чтобы хоть кто-нибудь его увидел. Знаешь, я никогда не была… общительной…, но мне ужасно хочется, чтобы меня хоть кто-то посетил. Или хотя бы написал мне. Такое чувство, что меня неофициально изгнали из Эквестрии. Все четырёх наших наградили пёсьим билетом. Даже МС во мне „больше не нуждается“».
«Я могу только надеяться, что найду работу у местных аристопони. Их поместья тут повсюду, и они фанаты нашей музыки. Похоже, некоторые бегут в горы, некоторые — толкутся по вагонам к Кантерлоту. Не знаю, что безопасней. Не думаю, что зебры будут тратить жар-бомбу на Флэнкфурт. Для бомбежки найдутся места получше.»