Старый гордый воеводаРовно на четыре годаУшел на войну.И дубовыми дверями,И тяжелыми замкамиЗапер он жену.Старый, стало быть, ревнивый,Бьется долго и ретиво.Кончилась война,И прошли четыре года.Возвратился воевода.А жена? ОнаПогрустила и решила:Окно в двери превратила.И проходит год —Пеленает сына ЯнаДа про старого про панаПесенку поет:«Ой баю, баю, сын мой,Ян мой милый!Когда б воеводу татары убили,Татары убили или волки съели!Ой баю, баю на мягкой постели».
[Грудень 1841, С.-Петербург]
СЛЕПАЯ (ПОЭМА)
«Кого, рыдая, призову яДелить тоску, печаль мою?В чужом краю кому, тоскуя,Родную песню пропою?Угасну, бедный, я в неволе!Тоску мою, печаль моюО прежней воле, прежней долеНемым стенам передаю.О если б стон моей печалиИ звук заржавленных цепей,Святые ветры, вы домчалиНа лоно родины моейИ в мирной куще повторили,Где мой отец и мать мояМеня лелеяли, любили!А братья? Грешная семья!Иноплеменникам за златоОт стад, елея и винаРодного продали вы брата,Как на заклание овна.О боже, боже Иудеи,Благий творителю земли,Не наказуй родных злодеев,А мне смирение пошли!»Такую песню тихо пела,Сердечной грусти предана,Слепая нищая; онаУ барского двора сиделаУ незатворенных ворот.Но из ворот никто не йдет,Никто не едет, – опустелиХоромы барские давно;Широкий двор порос травою;Село забвенью предано;С патриархальной простотою,С отцовской славою святоюЗабыто все. Село молчит;Никто села не посетит,Не оживит его молвою.Как у кладбища, у воротСидит скорбящая слепаяИ псальму грустную поет.Она поет, а молодаяДочь несчастливицы моейГоловкой смуглою прильнулаК коленам матери своей;Тоски не ведая, заснулаСном непорочной простоты.
В одежде грубой нищетыОна прекрасна; полдень ясныйМоей Украины прекраснойПозолотил, любя, лелея,Свое прекрасное дитя.Ужели тщетно пролетятДни упоения над неюИ светлой радостью своеюЕя тоски не усладят?Она прекрасна, мать калека —Кто будет ей руководить?Придет пора, пора любить,И злое сердце человекаЕя любви не пощадит. …… невинным сномОксана спит, а мать слепая,Уныло-тихо напевая,И каждый шорох сторожит.И если ветер, пролетая,Упавший лист пошевелит,Она немеет, и дрожит,И робко к сердцу прижимаетСвое единое дитя,Свою единую отраду,Незрящей памятью следяДавно минувших дней усладуПечальной юности своей.Она изведала людей!И у забытой сей оградыОни ее не пощадят;Они готовы растерзатьЕя дряхлеющие руки…Для их невнятен стон разлуки,Чужда им матери любовь.Они твердят – закон таков:«Не должно в прахе пресмыкатьсяИ подаянием питатьсяПрекрасной юной сироте;И мы ее оденем златом,Внесем в высокие палатыИ поклонимся красоте,Раскроем мир иных видений,Иных страстей высокий мир.Потом… потом…» И ваш кумир,Богиня ваших поклонении,От фимиама упиласьИ закоптела от курений;А ваша мудрость отрекласьОт обещанья; горстью злата,Великодушно бросив ей,Затмили блеск ея очей.
И вот она в грязи разврата,Во славу дряхлых ваших дней,Перед толпою черни пьянойПьет кубок…И запивает сердца раны.Не вы виновны, но она!Вы дали все, что должно былоНаложнице презренной дать.А сон девичий обновили,А возвратили ль благодатьЕя невинных помышлений?Ея невинную любовь,И радость тихих упоений,И целомудренную кровьВы обновили ль? Не могли!Но, чада грешные земли!Вы дали ль ей восторг объятийРодного, милого дитяти,Кому бы, бедная, онаСебя в сей мир переливалаИ тайну жизни открывала,Сердечной грусти предана?Развратной, бедной вашей кровьюВы не могли ей повторитьВосторги девственной любови;Ея пустили вы влачитьОстаток дней в мирской пустыне;И о родном, едином сынеЕй не придется получитьОтрадной весточки сдалека.Чужие дети напоятЕе в предсмертный час жестокий,И одинокий гроб с упрекомЧужие дети понесут.Но если ей судьба судила,Чтобы родимая рукаОчи уснувшие закрыла,Тесна ее тогда могила,Постеля вечная жестка!Ея малютка за позоромБезмолвно по миру пойдет,И в светлый праздник у забораЯичко красное возьмет,И со слезами и укоромСвою родную помянет.Осенний полдень, полдень ясныйРодимой, милой той земли,Мои где годы расцвели,Где так напрасно, так несчастноВ недоле бедной протекли,Осенний полдень, полдень ясный,