Гадюкою багровою
Несет Альта{37} вести, —
Воронье чтоб налетало
Вельможных наесться.
Воронье и налетело
Панами кормиться.
Тут сходилось казачество
Богу помолиться.
Как закаркал черный ворон,
Выпивая очи;
Как запели казаченьки
Песню о той ночи —
Ночи грозной и кровавой,
Что славой покрыла
И Тараса и казаков,
А ляхов сгубила.
Над речкою, в чистом поле
Курганы чернеют;
Где казачья кровь алела —
Трава зеленеет.
Сидит ворон на кургане —
Каркает, голодный…
Казак вспомнит и заплачет
О жизни свободной».
Умолк кобзарь, потупился:
Руки не играют.
Кругом хлопцы да дивчата
Слезы утирают.
Пошел кобзарь по улице —
Да с горя как грянет!
Кругом хлопцы в пляс пустились,
А он подпевает:
«Коли сталось — значит, сталось!
Погодите, детки, малость,
А я в корчме погуляю,
Свою женку повстречаю,
Вместе с нею пьян напьюся,
Над врагами посмеюся».
[Петербург, 1838]
Н. Маркевичу
Перевод Т. Волгиной
{38}
Хорошо тебе, орел мой,
Бандурист мой милый:
Есть и крылья для полета,
И досуг, и силы.
Так лети ж на Украину —
Там ждут тебя, любят.
Полетел бы за тобою,
Да кто приголубит?
Одинок и тут я, брат мой,
И на Украине,
Голубь мой, я сиротина,
Как и на чужбине.
Что же сердце бьется, рвется,
Что же сердце ноет? Сиротина…
А Украина — Раздолье степное!
Там, как брат, обнимет ветер
В степи на просторе;
Там в широком поле воля;
Там синее море
Шумит, плещет, славит бога,
Тоску разгоняет;
Там курганы с буйным ветром
В беседу вступают.
Вот такая между ними
Беседа ведется:
«Было время — миновало,
Назад не вернется…»
Полетел бы, послушал бы,
Поплакал бы с ними…
Где там! Силу потерял я
Меж людьми чужими.