«Ой, гоп таки-так!
Кличет Ганну казак:
«Иди, Ганна, побалую,
Иди, Ганна, поцелую.
Пойдем, Ганна, до попа
Богу помолиться.
Нету жита ни снопа —
Бурьян колосится».
Оженился, зажурился,
Нужда одолела.
Дети голы, а их батько
Поет то и дело:
«И по хате ты-ны-ны,
И по сеням ты-ны-ны,
Пеки, жинка, блины,
Ты-ны-ны, ты-ны-ны!..»
«Добре, добре! Дай еще раз!» —
Кричат гайдамаки.
«Ой, гоп, диво, диво,
Наварили ляхи пива,
А мы будем пировать,
Панов-ляхов угощать,
Панов-ляхов угощая,
С панянками поиграем,
Ой, гоп таки-так!
Кличет панну казак:
«Панна, пташка моя,
Панна, доля моя!
Не стыдися, дай мне ручку, —
Нечего стыдиться!
Пускай людям горе снится, —
Будем веселиться!
Запоем, затянем,
Друг на дружку глянем.
Панна, пташка моя,
Панна, доля моя!»
«Еще! Еще!»
«Кабы если б или так, или сяк,
Кабы если б запорожский казак!
Кабы если б молодой, молодой,
Хоть по хате походил бы со мной.
Страх как мне не хочется
Да со старым морочиться!
Кабы если б…»
«Цыц! Ошалели! Что за погань!
Поете здесь, да в час такой,
Да где! — у божьего порога!
Все ты затеял, пес слепой!» —
Так атаман кричит. И встали
У церкви хлопцы. Клир поет.
Попы с кадилами, с крестами
Идут, идут. Затих народ.
Кропя оружье, меж возами
Попы торжественно прошли.
Хоругви следом пронесли,
Как на святой над куличами.
«Молитесь, братия, молитесь! —
Так благочинный возгласил. —
Восстанет стража из могил
На помощь. Духом укрепитесь!
Не даст господь Чигрин распять,
А вы Украину охраняйте,
Не дайте матери, не дайте
В руках у палача стенать.
От Конашевича{69} доныне
Пожар не гаснет, люди мрут,
Томятся в тюрьмах, на чужбине…
А дети в нехристях растут,
Казачьи дети. А дивчата —
Земли украинской краса —
Посрамлены, в руках у катов.
И непокрытая коса
Сечется с горя. Кари очи
В неволе гаснут: расковать
Казак сестру свою не хочет
И не стыдится сам стонать
В ярме у ляха. Горе, горе!
Молитесь, дети! Страшный суд
Нам ляхи-палачи несут!
И разольется крови море…
А вспомним гетманов своих:
Богдана вспомним, Остраницу.
Кто знает, где могилы их,
Где их священный прах хранится?
Где Наливайка славный прах?
Кто плакал на его могиле?{70}
Кощунственно в глухих степях
Враги их пепел распылили.
Они поруганы. Не встанут.
Не встанет праведник Богун,
Чтоб зимний запрудить Ингул
Телами шляхты{71}. Нет Богдана,
Чтоб Воды Желтые{72} и Рось
Окрасить кровью, как бывало.
И Корсунь — город древней славы —
Тоскует нынче. Довелось
Угаснуть в забытьи на свете.
А Альта плачет: «Где Тарас{73}?
Не слышно… Нет. Не в батька дети!»
Не плачьте, братия: за нас
И души праведных, и сила
Архистратига Михаила, —
Не за горами кары час.
Молитесь, братия!..»
Молились,
Молились с верой казаки
По-детски чисто. Не журились
И не гадали, чтоб спустились
Над их могилами платки{74}.
Вся и слава — что платочек
На кресте накинут…
А диакон возглашает:
«Враги да погинут!..
Братия, ножи берите!
Благослови, боже…»
«Освятили! Освятили!»
Аж мороз по коже.
«Освятили, освятили!
Шляхта да погинет!..»
И ножи те заблестели
По всей Украине{75}.