Всю ночь ветер ревел глубоким, хриплым басом в лесу, укрывшем нашу юрту, буря не утихла и на следующее утро, при дневном свете. Мы знали, что в этом ущелье ветер может дуть без перерыва в течение двух недель, а у нас оставалось всего на четыре дня собачьего корма и провизии. Надо было что-то делать. Через Вилигские горы, перегораживавшие дорогу на Ямск, вели три перевала, все они выходили в долину, и в ясную погоду их можно было легко найти и пересечь. Однако в такую бурю, как та, что настигла нас, и сто перевалов были бы бесполезны, потому что летящий снег скрывал с глаз всё на расстоянии тридцати футов, и мы с такой же вероятностью могли бы подняться на вершину какой-нибудь горы, как и на нужный перевал, даже если бы нам удалось заставить наших собак идти в такую бурю, что было сомнительно. После завтрака мы созвали военный совет, чтобы решить, как действовать. Наш проводник считал, что нам лучше всего спуститься по реке Вилиге к побережью и, если возможно, идти на запад по «припаю» – узкой полосе морского льда у кромки воды под обрывистыми скалами береговой линии. Он не мог обещать нам, что этот маршрут осуществим, но он слышал, что, по крайней мере, на части расстояния между Вилигой и Ямском есть пологий песчаный берег, мы могли бы пройти по этому пляжу и припаю к ущелью в двадцати пяти или тридцати милях к западу, который приведет нас в тундру за горами. Мы могли, по крайней мере, попробовать этот припай под скалами, и если бы он оказался непроходимым, то могли бы возвратиться, но если мы пойдём в такую метель в горы, мы можем никогда не вернуться. План, предложенный проводником, показался мне смелым и привлекательным, и я решил принять его. Спустившись по реке в облаках летящего снега, мы вскоре достигли берега и двинулись на запад, по узкой полосе покрытого льдом берега между открытой водой и длинной линией чёрных отвесных скал, от ста пятидесяти до трехсот футов высотой. Мы уже довольно далеко продвинулись вперед, когда неожиданно столкнулись с совершенно неожиданным и, по-видимому, непреодолимым препятствием. Берег напротив очередного ущелья от края воды и до высоты ста футов был полностью заполнен огромными сугробами снега, которые накапливались здесь в течение зимы и теперь не оставляли места для прохода. Эти сугробы, благодаря частым сменам тёплой и холодной погоды, сделались почти такими же твёрдыми и скользкими, как лёд, и так как они поднимались к вершинам скал под углом семьдесят пять или восемьдесят градусов, то невозможно было стоять на них, не прорубив предварительно топором ступеньки для ног. Наш единственный путь в Ямск лежал по этому гладкому снежному откосу, который поднимался прямо из воды глубиной две-три сажени. Перспектива перебраться через него без происшествий казалась микроскопической, потому что малейшая неосторожность обрушила бы нас всех в открытое море, но так как другого пути не было, мы привязали наших собак к ледяным глыбам, сбросили тяжёлые шубы, разобрали топоры и начали прокладывать дорогу.