Вскоре после того брат Николай умер. Перед смертью он сказал брату Василию, что прощает сестру Ольгу.
Похоронив старшего брата, Василий Кочевинов отыскал письмо сестры Ольги, списал оттуда адрес и написал такое письмо:
«Сестра Ольга. Брат Николай, волею Божией, скончался, простивши тебя. А мне одному в доме смертельно скучно, – ты бы приехала с дочкой. Ребятишек учить и здесь можешь, а мне, кроме тебя, не кому закрыть глаза, как помру. Я тебя и раньше простил, а теперь зову: приезжай».
За сочинением и перепиской этого письма набело Василий Никифорович сидел три вечера. Старушка-кухарка, которую наняла ещё сестра Василиса, когда самой не под силу стало возиться с кухней, – отнесла «заказное» письмо на почту.
Старый дом Кочевиновых ожил, когда в нём снова поселилась Ольга Никифоровна. Теперь жила в этом доме и её дочь Софья, шестнадцатилетняя красавица, с тяжёлой косой, добрая и скромная девушка.
Василий Никифорович продолжал служить и получать свои три рубля ежемесячно в городской управе. Он уже совсем не мог работать, ему и давали только «для вида» переписать какую-нибудь коротенькую и ненужную бумажонку, и не лишали его удовольствия сидеть на том же самом месте, на котором просидел он десятки лет, не лишали старика удовольствия думать, что он служит.
– Он потому только и не помирает, что ему некогда: завтра обязательно требуется на службу идти… – грубо острили молодые писцы, которым надоело видеть неизменно торчащую на своём месте, согбенную над смехотворной, ненужной работой фигуру с серьёзным лицом, их старого трёхрублёвого сослуживца.
Возвращаясь из управы домой, Василий Никифорович целовал в лоб сестру и племянницу, обедал, читал Библию и спал. Иногда Василий Никифорович заставал у себя дома детвору: сестра и племянница учили бесплатно детей бедняков и не только учили, а иногда и кормили, и одевали. Мало-помалу некоторые детишки-сироты совсем у них прижились.
Вечером, за столом садилась пить чай большая семья. Дети зовут Василия Никифоровича дедушкой, а Софью – зовут они тётей.
– Софьюшка, – сказала однажды Ольга Никифоровна, – вместе с дядей Василием служит в управе Иванов, писец… Молодой ещё человек, – сирота он… Доучиться не на что было, – писцом поступил… Порядочное жалованье получает: пятнадцать рублей в месяц… Так вот дядя Василий уже целую неделю всё хочет сообщить… По три, по четыре слова в день передаёт, – а сам конфузится, никак докончить не может… Я поняла, что Иванов ему нравится, и что Иванову ты нравишься, Софьюшка…
– Мама, я не знаю Иванова… Я никого не люблю, только тебя, мама, да ещё доброго нашего дядю Василия, да ещё вот этих бедных детишек… И я очень, очень счастлива… Я знаю, что мы с тобой, мама, недаром живём, нужны мы этим сироткам… Поживём для них, мама…
Ольга Никифоровна обняла дочь и обе они заплакали радостными, хорошими слезами.
– А когда я полюблю кого-нибудь, – шутливо сказала девушка, – тогда… может быть, «он» меня не полюбит…
Мать воскликнула:
– Пошлёт тебе Бог счастье за доброту твою, Софьюшка, пошлёт!..
– Да ведь я уже счастлива!.. Вполне счастлива, – искренно ответила Софья.
Она понимала счастье по своему.