– Не понимаю тебя, Лилле!
– Её нож в крови.
Женщина, положив ребёнка в траву, выхватила из-за пояса окровавленный нож и воскликнула:
– Я предупреждала его! Говорила: «Оставь мне сына!». Он сам виноват! Не поверил, что я на это способна!
Ошарашенные подростки не знали, что предпринять. А из Рами лился и лился поток слов. Она рассказывала, как жалеет о своём выборе стать круштанкой, как проклинает день, когда в поиске романтики впервые ступила на панцирь крушта. Как она ненавидит непрекращающуюся качку, как её тошнит от ежедневно меняющихся пейзажей. Как тосковала все эти годы по нормальному миру и нормальным людям. Как презирала каждого человека на круште, за исключением буквально нескольких, за их глупые обычаи и странные законы, за слепую и ничем не обоснованную веру в то, что воля крушта – воля Судьбы.
– И что тебе мешало просто сойти на землю? – тихо спросил Варэк, когда Рами выдохлась. – Ты не была рабыней.
– Вы бы ни за что не отпустили меня с сыном! Мой муж глуп – держу пари, он до сих пор не понял, что вместо меня под одеялом лежат два мешка, – но упрям. Он не отдал бы мне моего Малле, и законы вашего проклятого моллюска были бы на его стороне!
– А какой закон дал тебе право убивать?
Вместо прямого ответа Рами запричитала, что она не хотела, что это вышло случайно.
– Отпустите меня, пожалуйста! – взмолилась Рами, немного успокоившись. – Хоть вы и круштаны, мальчики, я к вам очень хорошо отношусь, особенно к тебе, Непоседа. Ты должен меня понять. Я слышала твои разговоры с Лилле. Ты тоже ненавидишь свой крушт! Тоже мечтаешь покинуть навсегда эту летучую темницу!
– Мечтаю, – признался Варэк. – Но героем, а не убийцей, как ты.
– И что ты будешь делать? Убьёшь меня? Покараешь убийцу?
– Нет.
– Отпустишь меня?
– Да. Но… без сына.
– Какое у тебя право разлучать его с родной матерью?!
– Право справедливости. И без того небольшая община лишилась из-за тебя одного человека. Причём самого ценного для неё. Твой сын заменит его.
Женщина замотала головой, словно силясь отогнать наваждение. И, убедившись по глазам Варэка, что он не отступит от своего решения, обратила своё красноречие на Лилле.
– Не отмалчивайся, Молчун! Твой друг туп и недалёк, но ты – нет. Твоя душа тонкая и чувствительная. В небе твоя участь жалка – быть самым бесполезным членом общины, но на земле ты бы стал поэтом или художником, которого бы привечали короли! Неужели твоя душа не чувствует, что вы совершаете подлость, большую, чем я? Я убила вашу ищейку в панике, в порыве сильных чувств, а вы разлучаете сына с матерью расчётливо и обдумано!
Но ни слова не сказал Лилле в ответ на её упрёки, лишь опустил глаза. И тогда Варэк поднял лук и натянул тетиву.
– Всё, что я обещаю тебе, – добрую память. Никто не узнает, как умер Сын Антилопы. Но только если ты пойдёшь на мои условия.
Женщина медленно положила малыша в траву, потом сделала несколько шагов назад, и вдруг её лицо исказила дикая злоба, и голосом, напоминавшим карканье вороны, она прокляла обоих мальчиков и заверила, что по крайней мере один не уйдёт от расплаты.
– Скоро, скоро твой Миртару, Лилле! Почти год в нижнем мире! Достаточно большой срок, чтобы найти тебя, тем более мне, что знает все страны, через которые летают крушты. Ты даже не догадываешься, кем я была на земле, пока не прельстилась ложной романтикой неба! Какие люди встанут на мою защиту! Они тебе придумают такую жуткую кару, что все муки Чёрного Крушта из ваших сказок покажутся детским наказанием! А рядом буду стоять я и на каждый твой стон, на каждую слезу вспоминать, как ты отмолчался там, где надо было сказать слово в защиту притесняемой матери!
– Ничего не выйдет, потому что рядом с ним буду стоять я! – сурово сказал Варэк. – И я скорее сам умру, чем дам его в обиду!
– Ты не всегда будешь с ним рядом, глупый! – захохотала Рами. – Твой Миртару на год позже! Нет, умрёт он, а тебе предстоит жить, зная, что не смог его защитить! Ха-ха-ха!
Этот хохот долго стоял в ушах обоих мальчиков. Особенно переживал подросток, носивший в груди сердце поэта. И не из-за угроз отчаявшейся женщины, а из-за их причины.
Рами была права: да, Лилле больше, чем Варэк, уважал закон крушта, но – парадокс! – в отличие от него, уверенного, что они поступают правильно, имел на этот счёт большие сомнения.
Всё дальнейшее, от постройки плота до сплава по широкому ручью, прошло для него как в тумане. Лишь снова почувствовав под ногами вместо земли хитиновый панцирь, он пришёл в себя.
Глава 5
Я тоже так люблю
Любое озеро блестит при ярком солнце или полной луне. Но Блестящим зовут не каждое. То озеро, которое облюбовал для водопоя и кормёжки Король Небес, блестело при любой погоде и в любое время ночи или дня.