– А с чего это мы должны переодеваться?! – возмутилась девочка. – Нет, братик, знал бы ты, чего я тут натерпелась…. И ради чего все жертвы? Чтобы ты зазевался на панцире и всё испортил?
– Уж не предлагаешь ли ты мне в наказание и дальше ходить в женской одежде?
– Застегнись на другую сторону и срежь всё лишнее – она тут же станет мужской.
– Не буду, я знаю, сколько сил ты на эти украшения потратила.
– Вот только не заставляй меня чувствовать вину!
От перепалки родственников разговор понемногу перешёл к рассказу о злоключениях одного из них. Келли с юмором вспоминала все свои приключения в мальчишеском обличье – а как известно, нет заразительнее того смеха, когда человек смеётся над собой.
Келчи лёг спать с отличным настроением, словно забыв о больной ноге. Остальные не спешили со сном, хотя уже настала ночь.
Верный натуре поэта Лилле слушал степь – голоса птиц и шелест травы, ржание диких лошадей и топот остророгих туров, волчий вой и тявканье шакалов – и пытался найти гармонию в череде звуков. А Келли слушала Варэка, точнее, его неловкие, но искренние извинения – и за то, что сам разгуливал голым в присутствии девушки, и за то, что её пытался насильно раздеть.
– Да ладно! – улыбнулась Келли. – Ты же не знал.
– И всё равно я должен был догадаться! Хотя бы по подарку! Разве мальчики занимаются рукодельем?
Варэку показалось, что Келли будет приятно, если он прямо сейчас набросит на шею её шарф. И вдруг его осенило.
– Подожди, я, конечно, не великий знаток девчачьих занятий… но такую вышивку не сварганишь за один день. То есть… ты мне заранее готовила этот подарок? Загодя мечтала поздравить меня с Днём Рождения?
Келли опустила ресницы. Варэк словно впервые заметил, какие они у неё длинные и пушистые.
– Почему, Келли? Мы же так мало знакомы. И даже не считались друзьями.
Девочка приоткрыла рот, словно собиралась что-то сказать, но потом передумала и стала готовиться ко сну.
Через несколько минут Лилле устал слушать степь и присоединился к спящим. Варэк остался дежурить.
К полуночи, перед тем как разбудить Лилле на его дежурство, он ещё раз взглянул на лежащих рядышком брата и сестру и поразился, как мог их перепутать. Келли, даже с обрезанными волосами, была похожа во сне на спящую принцессу, а Келчи тянул, в лучшем случае, на королевского бастарда от какой-нибудь служанки.
Варэк лёг на плащ, мучимый странной мечтой – чтобы на них кто-нибудь напал, а он отбил нападение на глазах Келли. Но не вчистую, а получив незначительную рану. Лилле тотчас бы кинулся её промывать, но Варэк сумел бы взглядом объяснить, что не стоит проявлять рвение. Со сладкими мыслями о том, как Келли смывает с него кровь и перевязывает ему руку, он и заснул, даже не обратив внимания, каким мрачным заступил Лилле на дежурство.
Молчуну приснился родной крушт, и сейчас, вглядываясь в ночную мглу, он словно пытался увидеть его вдали, лелеял надежду, что Король Небес полетел не к Тростниковому Озеру, а остался бродить по Бархатной Степи. Хотя в душе прекрасно понимал, всю тщетность своих чаяний.
Глава 3
Ты молодец!
– Что ж разлеглись, великие воины? Неужели никто не поможет мне?!
Келли кричала это уже в третий раз. Первый был скорее насмешкой, чем реальной просьбой, потом уже всё стало серьёзно, а сейчас формально она обращалась с мольбой к друзьям, а фактически – к небу: столько отчаяния звучало в её голосе.
Ночные кошмары, которые, как известно, случаются, когда человек случайно оказался в том месте, над которым недавно пролетал Чёрный Крушт, и вдохнул отравленный им воздух, – бывают разные, но апогей один: ты ничего не можешь изменить, тебя словно обломком скалы придавило.
Вот и в этот раз Варэк не смог даже пошевелиться, чтобы помочь девочке, хотя три дня назад ложился спать с мыслью показать перед ней себя героем. И это была его последняя спокойная ночь.
Дыхание Чёрного Крушта проникает в каждого, кто окажется не в том месте и не в то время, но поражает только человека, ослабленного переживаниями или болезнью. Варэк заскрипел зубами, когда понял, что случилось. И чем только он думал, купаясь в холодной реке – заболел почти так же сильно, как в то злосчастное зимовье. Опять горячий лоб и осипший голос, бессилие и ломота во всём теле. Но только Чёрному Крушту запрещено летать в Сонную Долину, поэтому там больной мальчик спал много, но почти без снов. А в степи каждую ночь попадал в мир копошащихся во тьме тварей и жутких призраков, порой летел в бездонную пропасть, порой оказывался внутри родного крушта, но только чтобы погибнуть в неудачном Круштару.
И как бы ни были ужасны эти сны, иногда Варэку казалось, что лучше они, чем постыдное бодрствование: вынужденная обслуживать сразу троих больных парней, девчонка не выбирала выражений. Слабым утешением служило то, что второму любителю холодных купаний доставалось намного больше.