На следующий день один из наших наблюдателей галопом спустился вниз, чтобы доложить, что свыше сотни кумбалари собрались на другой стороне перевала и скачут к нам. Мы заняли оборону и стали ждать дальнейшего развития событий. Наконец показались варвары на своих низкорослых лошадках. Они двигались медленно, и я смог разглядеть в мой полевой бинокль несколько роскошных штандартов с бунчуками из конского волоса. На одном древке развевалось белое полотнище. Знаменосцы шли по обе стороны красно-золотого паланкина, качавшегося между двух пони. Памятуя о наставлениях Субадара Бишта, я дал приказ кавалеристам:
— По коням!
Вряд ли можно найти более впечатляющее зрелище, чем сто пятьдесят пунджабских улан, салютующих пиками.
Ризальдар Дженаб Шах стоял рядом со мной. Я протянул ему свой бинокль. Он взял и некоторое время смотрел, затем опустил бинокль и нахмурился.
— Кажется, пожаловал Шаран Канг собственной персоной, — сказал он. — Он сидит в паланкине. Возможно, кумбалари и впрямь пришли вести переговоры. Но почему их так много?
— Это вполне могла бы быть демонстрация силы с их стороны, — предположил я. — Но у варвара наверняка больше сотни воинов.
— Зависит от того, сколько их отдали жизни во имя религии, — произнес Дженаб Шах мрачно. Он повернулся в седле: — Вон идет Субадар Бишт. Что ты думаешь обо всем этом, Бишт?
Гуркх сказал:
— Шаран Канга, несомненно, не было бы здесь, если бы они явились с намерением атаковать нас. Жрецы кумбалари никогда не сражаются рядом со своими воинами. — В голосе старого солдата звучало презрение. — Но я хочу предостеречь вас, сэр, это может быть и уловкой.
Я кивнул.
Пунджабские уланы и гуркхи были одержимы желанием дать кумбалари по зубам.
— Вам следовало бы получше напомнить людям о том, что мы здесь для мирных переговоров, если это возможно, а не ради сражений, — предупредил я своих офицеров.
— Уланы не ввяжутся в бой, пока не получат соответствующего приказа, — заявил Дженаб Шах убежденно. — Но уж тогда они будут сражаться.
Орда кумбаларских всадников приблизилась к нам и остановилась в сотне метров от нашей линии. Знаменосцы расступились и пропустили паланкин вперед, к тому месту, где на лошади во главе моих солдат сидел я.
Занавеси скрывали внутренность красно-золотого паланкина. Я бросил вопросительный взгляд на неподвижные лица знаменосцев, но ни один из них не произнес ни слова. Наконец занавески раздвинулись, и я внезапно увидел перед собой верховного жреца собственной персоной. На нем было роскошное, расшитое крошечными зеркальцами бархатное одеяние. На голове его красовалась высокая шапка из раскрашенной кожи с искусно выделанными пластинками из золота и слоновой кости. А из-под остроконечной шапки смотрело круглое старое лицо. Лицо на удивление злобного черта.
— Приветствую вас, Шаран Канг, — сказал я. — Мы здесь по приказу великого владыки и императора Британии. Мы пришли спросить, почему вы нападаете на наши дома и убиваете наших подданных, ибо наш император не выказывал по отношению к вам ни малейшей враждебности.
Один из проводников начал было переводить мою речь, но Шаран Канг сделал нетерпеливый жест рукой.
— Шаран Канг говорит по-английски, — объявил он странным высоким голосом. — Как говорит он на всех языках. Ибо все языки произошли от языка кумбалари, самого первого и самого древнего.
Должен признаться, дрожь пробежала у меня по спине, когда он заговорил. Я был почти готов поверить в то, что он действительно могущественный чародей, каким считали его здешние жители.
— Столь древний народ должен быть и столь же мудрым. — Я попытался не опускать взора под взглядом этих умных и жестоких глаз. — А мудрый народ не станет сердить владыку и императора.
— Мудрый народ знает, что может защитить себя от волка, — сказал Шаран Канг, и уголок его рта слабо дернулся в улыбке. — А британский волк — это чрезвычайно прожорливый зверь, капитан Бастэйбл. В странах Юга и Запада он полакомился более, чем достаточно, не так ли? Скоро он обратит свой взор в сторону Кумбалари.
— Тот, кого вы ошибочно считаете волком, на самом деле — лев, — заявил я, пытаясь скрыть мое удивление перед тем обстоятельством, что ему было известно мое имя. — Лев, который обеспечил мир, безопасность и справедливость тем, кого он избрал для своего покровительства. Лев, который знает, что Кумбалари не нуждается в его опеке.