Как послать донос и через кого, вот была задача для Кочубея и для жены его; но случай представился, и притом, как думала она, редкий случай, посланный самим Богом для наказания нечестивого Мазепы.
День был не так жаркий, как вообще бывают в Малороссии июльские дни. В шестом часу вечера, верстах в двух от Батурина, у земляной могилы, находившейся подле самой дороги, отдыхали усталые от пути два чернеца и любовались прекрасным видом Батурина и его окрестностей. По чёрной извилистой дороге ехал вершник, и казалось, всё отдалялся от Батурина к черневшемуся лесу; но вдруг остановил коня, и как будто заметив что-то в стороне, где сидели чернецы, начал приближаться к ним.
— Он к нам едет, отче Никаноре?
— Кажись, к нам, брате Трифилию!
— К нам, отче!
Вершник действительно приблизился к монахам, сняв перед ними шапку, поклонился и спросил:
— Отпочиваете, батюшки?
— Отдыхаем, брате!
— А не можно спросить, откуда?
— Из монастыря!
— А из какого?
— Из Севскаго Спаскаго.
— А, знаю; когда-то и я с панами был в вашем монастыре.
— С какими панами? — спросил Трифилий.
— Ас Наказным гетманом Василием Леонтиевичем Кочубеем и женою его, Любовь Фёдоровною; тогда ещё панночка наша не была за паном Чуйкевичем, да ещё жива была и покойная, Царство ей небесное, Анна Васильевна, знаете, что за Обидовским была.
Черновцы смотрели друг на друга в недоумении.
— Что ж, разве не знаете панов моих, они были в монастыре?.. Да Кочубея кто не знает! — Наказный гетман; он как приедет в какой монастырь, так со всеми чернецами заведёт дружбу, страх как любит чернецов; и грех сказать, набожный пан, вы не заходили к нему?
— Нет! — отвечал Никанор.
— Жаль; а он бы и на монастырь дал, и вы бы славно отдохнули в будынках; его первая радость разговаривать с чернецами; он, батюшки, пан добрый, милостивый и любит всяких: богомольцев, а вас паче всех.
— Ну, когда так, отведи нас, брате, к твоему пану; подаст что на монастырь — Господь душу его спасёт!
— Добре, батюшка!
Казак слез с лошади, взял её за повод и, разговаривая, пошёл вместе с монахами в Батурин.
Василий Леонтиевич и Любовь Фёдоровна были дома, Иван ввёл чернецов в комнату Василия Леонтиевича.
Наказный гетман только что подписал поданные ему Генеральным писарем универсалы; радостно встретил он нежданных гостей, подошёл под благословение монаха Никанора и, усадив в кресла, спросил:
— ОI куда и куда Бог несёт?
— Из святого Богоспасаемаго града Киева в свой монастырь!
— Ходили Богу молиться в Киев?..
— Так, гетмане, ходили Господу милосердному молиться.
— А что слышали в Киеве про шведов, в Киеве ли царь?
— В Киеве, а шведы, по слухам, близко от святаго города.
— Горе, тяжкое горе гетманщине!
— Господь Бог заступит: за грехи покарает, за милость свою нас сохранит и помилует, вера в Бога всякаго врага побеждает!
Вошла Любовь Фёдоровна, монахи встали, поклонились; Любовь Фёдоровна поцеловала руки обоих иноков, они её поблагословили.
— Молимся Господу, да сохранит нас, да покроет нас Царица небесная покровом своим святым!..
— Так, ясневельможный гетмане, сила человеческая не страшна, когда мы будем веру иметь в сердцах наших.
Любовь Фёдоровна внутренне возрадовалась, услышавши, что чернецы называют мужа её ясневельможным гетманом.
— О чём говорите?
— Просим у Господа защиты от врагов, приближающихся к гетманщине.
Мазепа в Киеве?.. Вы, батюшки, в Киев идёте?
— Из Киева, Мазепа в Киев, — отвечал Никанор.
— И царь в Киев! — добавил Трифилий.
— Кто ж другой причиною, как не Мазепа, что шведы приближаются к гетманщине, он же тайно писал к Карлу... вот и накликал гостей; царь ничего не знает про дела гетмана.
Чернецы молчали.
— Ты бы, Любонько, приказала приготовить вечерю для отца Никанора и отца Трифилия: они устали от пути.
Любовь Фёдоровна немедленно вышла сделать распоряжение об ужине для дорогих гостей; а Василий Леонтиевич поговорил ещё с ними о войсках и крепости Киевской, ввёл их в свою писарню, попросил их остаться у него, поужинать и переночевать; путники благодарили за Ласки Кочубея и его жену.
— Василий, сам Бог послал нам чернецов, чтоб мы открыли им измену Мазепы; говорю тебе, сам Бог послал их, нечего опасаться, завтра мы переговорим с ними!