Так что… от альвара любого пола ожидается, что он любыми способами добьется адекватного внешнего вида, и нет ничего странного в том, что Гиллсоррем красива. Это выстраданный, но все-таки расовый признак.
Впрочем, в реанимации красота не очень заметна.
- Мне сказали, что она под кислородом, но в сознании, - хмурюсь я на врача, вызванного на пост регистратуры после отказа пропустить меня к Гиллсоррем. - Мне необходимо задать ей несколько вопросов - как 4-0 я могу это сделать даже в том случае, если она не может говорить, достаточно находиться в сознании.
- Я прекрасно себе представляю, кто вы и какие у вас права и возможности, но мы срочно перевели эту пациентку в реанимацию, - с бесконечным терпением в голосе ответил мне врач.
Я хмурюсь и по неизбывной привычке тру шрам. Что за новости?
- Ее состояние ухудшилось за последний час?
- Очень серьезно. Мы были вынуждены подключить ее к аппарату искусственного дыхания и к системе фильтрации крови. Она не в сознании, и я никак не могу допустить допрос пациента в таком состоянии, даже псионический допрос.
- Я вынужден просить Вас разрешить мне лично убедиться в ее состоянии. А также предоставить официальный заверенный рапорт об ее состоянии, - говорю я, тщательно взвешивая каждое слово.
Врач некоторое время потратил на изучение выражения моего лица, но потом кивнул.
- Я попрошу проводить Вас в зону мониторинга, но я не позволяю Вам приближаться к пациенту. Пока Вы убеждаетесь в том, что она действительно больна, я подготовлю документы.
- Спасибо, - сдержанно благодарю я. Все не очень понятно, не очень хорошо: может ли быть так, что нашу свидетельницу-подозреваемую отравили, чтобы мы не добились от нее ничего? Или, может, она сама себя отравила?.. Я спрашиваю об этом, и медсестра, провожающая меня в зону мониторинга, с готовностью сверяется с историей болезни.
- Токсикология у нее чистая, - говорит она. - Копию истории болезни мы Вам приложим к рапорту.
- Но что с ней? Предположения? Точные диагнозы?
- Пока не установлено. Вероятно, что-то аутоиммунное - мы вызвали врача, который специализируется на альварах.
В зоне мониторинга медсестра деполяризовала защитное стекло, показывая палату и альварку на кушетке, подключенную к куче приборов. Гиллсоррем выглядит бледной, безжизненной, какой-то отсутствующей.
Дип позвонила ровно в этот момент.
- У тебя есть разрешение на допрос, если она в сознании, - гордо сказала она. - Это было нелегко, потому что она государственный служащий. Пришлось выложить транскрипт нашей беседы с профессором Ченом и первой беседы с ней. К счастью, сошло за сокрытие улик и открывшиеся новые обстоятельства.
- Только вот допросить ее нельзя, - ворчу я. - Она уже в реанимации.
- Что, серьезно? Нет, она, конечно, плоховато выглядела, и пару раз падала в обморок, пока ехали, но под кислородом ей, вроде, стало лучше.
- А потом ей стало хуже, - я показываю с камеры комма Дип то, что вижу сам.
- Вот же … торжество исенбюля, - ругается моя собеседница. - И никак?
- Никак, - отвечаю я ради спокойствия медсестры, которая беззастенчиво греет уши о наш диалог, и замираю во времени и пространстве, переключаясь на другой режим восприятия. Генератор беззвучно жужжит и импульсы проскакивают от пластины усилителя в имплант, и мир вокруг замирает, растягивая мгновения.
Я тянусь своей практически бесконечной ментальной сущностью, которая сама перетекает в мир и вбирает в себя его, ощущая себя чем-то большим, чем-то целым, здоровым и протяженным, неразрывно единым по всему пространству космоса. Это иллюзия, конечно. Даже 1-1 не способен дотянуться до другой планеты без подсобных средств, и мое поле влияния не так уж обширно - но его вполне хватает, чтобы затронуть разум Гиллсоррем.
На удивление, она в стазисе, испуганная, заблокированная - но в сознании. Я вижу как она бьется в паутине оплетающих ее разум тонких нитей, не в силах выбраться наружу из собственного ментального пространства. Конечно, вокруг нее нет свойственного тач-телепатам поля пустоты - она едина с миром, как и я, но сейчас ее манифестация заблокирована незнакомым мне способом - и приближаться к этой паутине я совсем не хочу. Она даже отсюда выглядит липучей и странной. Я отстраняюсь, ухожу, отгораживаюсь, но она успевает заметить мое присутствие, и кричит о помощи внутри себя.