Итог этого всего был вполне логичным — безумное нервное и моральное напряжение, истерики переходящие в слезливые депрессии и неконтролируемая агрессия. На лицо психическое расстройство плавно переходящее в полное помутнение сознания и рассудка, которому не хватало разве что галлюцинаций для полной картины. Хотя нет — пару раз бывало и это.
Срывы на всех подчинённых и не дай бог затронувших больную тему коллег заканчивались всегда чуть ли не драками и угрозами физической расправы. В этой ситуации помогали лишь серьезные препараты, но их действие было не столь эффективным, как хотелось, да и причину напряжения они никак не убирали. Пришлось временно уйти в себя, изолироваться от всех и с головой погрузиться в работу, которая сейчас ей была противна до омерзения.
Но тут случился самый настоящий эмоциональный коллапс причиной которому послужил случайный визит в ее отдел молодого парнишки, который был прислан доставить несколько объектов для изучения. И это при ее прямом запрете на вход сюда любых лиц мужского пола. Видя как он потеет, кряхтит и легонько постанывает таская образцы из коридора в ее отдел она невольно представляла, как он будет раздевать ее, страстно стаскивая одежду и так же страстно овладевая ей. Она сопротивлялась этому наваждению, но оголодавший организм не слушался источая феромоны безудержной похоти, полностью блокируя ее разум. К тому же он так приятно пах и был неплохо сложен, что усугубляло и без того плачевное положение дел у сопротивляющегося из последних сил организма. А уж когда он зацепился в проходе за толстый засов, разодрав до крови бок и приподнял рубаху оголив такое желанное живое мужское тело… В общем она сдалась ему без боя. Точнее сдался ей он, ведь сопротивление при ее талантах соблазнения было бесполезно.
Затащив его в кровать Лин наконец смогла ощутить в себе желанное мужское начало, дико финишировав чуть ли не от первого прикосновения. Она в желанном безумии извивалась и дергалась, падала на кровать и взобравшись на довольного жеребца скакала на нем сверху словно в последний раз в жизни раз за разом достигая своего наслаждения, пока под ее громкие стоны в дверях не появился он — тот, кто и обрёк ее на голодные страдания. Тот ради которого она и терпела все это время, ожидая только его.
Разум вернулся мгновенно, словно по голове влепили здоровенный кувалдой, а вместе с ним пришло и осознание чудовищной ошибки, которую она только что совершила повинуясь своим инстинктам. Лин была готова ко всему: к истерикам, крикам, оскорблениям, даже если бы он решил ее сейчас убить или живьём изрезать ее же скальпелем она бы не сопротивлялась, потому что была противна сама себе до полного отвращения. Люди вызывавшие у нее такие эмоции всегда были достойны только унижения или смерти.
Но ее долгожданный Эдвард не кричал и не проявлял агрессии, а мило улыбался глядя ей в глаза. Вот только не было в его взгляде улыбки, он был абсолютно пустой. Такой болезненной и холодной пустоты она не ощущала на себе никогда, но было там и что-то ещё. Что-то, чего она никак не могла понять или прочувствовать.
— Убирайся отсюда, — сказал он все с той же улыбкой на лице, но голосом холодным, как жидкий азот. От услышанного Лин задрожала от необъяснимого страха. Она наконец поняла, что никак не могла распознать во взгляде Эдварда — презрение. Она никогда не думала, что для неё это будет страшнее всего на свете. Страшнее бедности, боли и даже смерти, но сейчас… Сейчас все ее естество сжималось до размера молекулы. Она больше не ощущала силы и власти в ее логове и не чувствовала себя здесь королевой. Она не чувствовала себя личностью или человеком, она ощущала себя просто никем.
Тем временем ее новый любовник, которого ещё несколько минут назад она боготворила заходясь в судорогах пика ее наслаждения позорно и молча бежал наскоро одевая одежду. Он даже не пытался ему возразить или воспротивиться. Он так же как и она в глазах Эдварда был просто никем.
Лин закуталась в простыню, испытывая принизывающий холод по всему телу. И это при том, что в помещении было почти тридцать градусов. Она пыталась закрыть все, что ему так нравилось от его тяжёлого, теперь уже чужого взгляда, но спрятаться было негде. Она просто боялась… боялась… Но боялась не того, что он сделает, с этим она уже смирилась, боялась того, что он скажет, но он почему-то молчал… Просто молчал и безразлично смотрел в ее глаза. Он больше не испытывал к ней ничего: ни желания, ни притяжения, ее больше не существовало в нем и от этого ей было очень больно. Но ещё больнее было осознавать, что во всем виновата только она. Слезы медленно наворачивались на ее глазах…