Это «движимое имущество», которое кормило, одевало, защищало чужеродную власть эрбинов, и был Русский народ – русы. И та разительная бедность и бесправие его поглотившие бросались в глаза всем, кто однажды это видел.
Но что однажды происходит? Ничто не стоит на месте и дети жившие «не только хлебом единым» начинают пухнуть от голода особенно тогда, когда случался ещё и неурожай лебеды. И вот когда взаимная глухота господ и рабов доходит до предела «движимое имущество» восстаёт в «бунт бессмысленный и беспощадный! И для глухих и слепых вызывает страшное удивление: как так, чего вам ещё не хватает? И тогда русский не узнаёт русского, а после обвиняет его же в кровопролитии и гражданской войне. Кто же, как ни Химера довела само общество?
Кому, как не представителю Химеры принадлежат эти слова: «Голоса утробные, первобытные. Лица у женщин чувашские, мордовские, у мужчин – все, как на подбор, преступные… Римляне ставили на лица своих каторжников клейма… На эти же лица ничего не надо ставить – и без всякого клейма все видно… И Азия, Азия – солдаты, мальчишки, торг пряниками, халвой. Восточный крик, говор… Даже и по цвету лица желтые, и мышиные волосы! У солдат и рабочих то и дело грохочущих на грузовиках, морды торжествующие… А сколько лиц бледных, скуластых, с разительно асимметричными чертами среди этих красноармейцев и вообще среди русского простонародья, – сколько их, этих атавистических особей, круто замешанных на монгольском атавизме! Весь, мурома, чудь белоглазая…» , – писал о восставших Иван Бунин. Сколько же ненависти эрбинов выплёскивается при виде недовольства собственных кормильцев! Голодных, измученных тысячелетней жаждой свободы, тысячелетней тоской по собственной мечте, по большому кораблю, в котором каждый знает своё место и каждый отвечает за него, в тоске создать нечто общее, общинное, так, чтобы без обмана, так, чтобы спину не ломило плётками, а детки не пухли с голоду. Чтобы ходили учиться в школу, что бы все познавали науки, культуру, а потом вместе задумывались, – как обустроить страну, чтобы и жилось и работалось всем привольно, и страна бы при этом процветала и давала отпор лихоимцам, ворам, ростовщикам. Чтобы не было ни их, ни раскольниковых.
Но «элита» не способна была этого понять. А немногие понимавшие ничего уже не могли поделать.
Вот какие послания слали Земства Государю:
«В Полтавском адресе говорилось, что «праведный голос земства, нелицеприятно предстательствующий о нуждах местного населения, свободно восходя к престолу, всегда будет милостиво и благосклонно выслушиваем»
Саратовское земство писало, что «преисполнено готовности неустанно трудиться па пользу местного населения, уповая под державою Вашею…
В Курском адресе говорилось, что земство «твердо уповает, что его деятельность под охраною впредь доверия я Вашего Императорского Величества достнгнет благоприятных условий для своего развития…
Затем указывались и эти нужды: «просвещение, гласность и разрешение коренных вопросов земледелия…
Уфимцы писали: «мы приемлем смелость думать, что голос наш о нуждах народных*, о горе и радостях найдет свободный доступ к Вам, Государь…» (Цит по кн. Белоконский И. П. «Земство и конституция», Москва, 1910 год, стр. 40)
И многие, многие земства откликнулись подобными адресами.
Что же ответил Николай II? Оставьте «бессмысленные мечтания».
Революция – событие социально-экономическое – слом отжившей системы отношений и построение новых. Так на смену сословно-буржуазному строю в России воздвигся коллективно-общинный социализм. Вместо Империи стал СССР, места властных эрбинов заняли «кухаркины дети» – «весь, мурома, чудь белоглазая» заключила мир, отдала землю крестьянам, заводы рабочим, построила электростанции, провела свет в дома людей, победила безграмотность, безработицу, построила тысячи новых заводов, победила фашизм, создала атомную бомбу, отправила в космос первого человека, стала второй державой в мире, была оплотом этого мира. Это ваши отцы, русичи сбросили в 1917 году власть эрбинов и дали воскреснуть в себе ростками РЦ. Это был их триумф, Триумф Русской Цивилизации.
«Большевики победили. И не потому, что были сильнее, а потому, что их идеи оказались близки нашему естеству. Россия это улей или муравейник, и правила эгоистов-пауков для него неприемлемы, какие бы они блага не сулили. Не может муравей быть эгоистом, он коллективист. И как бы запад ни пытался высмеять это чувство, называя его рабской психологией, ничего у него не выйдет. Русские люди всё равно будут жить общиной, по принципу «один за всех и все за одного» (Цит. по кн. Юрий Шалыганов «Русский проект», стр. 112)