Выбрать главу

Гедда молниеносным движением расстегнула лифчик, и освобожденные груди тяжко колыхнулись перед лицом Алика. Еще один скорпион, явно скопированный с первого, весело махал клешней своему товарищу, усевшись на левом соске.

- А там... - запнулся Алик, не находя слов под напором Гедды.

- Между ног? - деловито уточнила проститутка. - Там все разирт, как положено, - она ткнула пальцем в прикле-енный к стеклу листок с данными. - Побрито, то есть.

- Поглядеть бы, - выдавил из себя Алик.

- Может, ты просто извращенец? - девушка, презри-тельно скривила губы. - Хочешь на пизду поглазеть на халяву? Тот, что перед тобой был, тоже все разглядывал, как будто в первый раз ее видел, но сначала хоть деньги заплатил. А как мани отслюнявил, так и дело свое справил, - засмеялась Гедда. - Жаль, видать, стало полтешок за один погляд отстегивать...

Смутная догадка мелькнула в голове Алика, но доду-мать ее он не успел.

- Короче, так, - построжала Гедда. - Или ты платишь и получаешь все, что положено, или отваливаешь и не отпу-гиваешь клиентов, понял?

Алик торопливо достал пятидесятиевровую банкноту, и Гедда мгновенно выхватила ее из руки.

- Ну тогда смотри, вуайерист хренов.

Девушка мигом стянула трусики, и, поджав под себя

пятки, закружилась перед Аликом на вертящемся стуле. Поочередно замелькали сплющенные o сиденье пупырчатые ягодицы и бледный, лишенный волос пах. Вращение замед-лялось, так что Алик постепенно смог разглядеть кельтский орнамент на пояснице и какое-то темноe пятно спереди. Стул плавно совершил последний оборот, и Гедда с разве-денными коленями оказалась лицом к Алику. Он впился взглядом ей между ног и увидел еще одного - третьего по счету скорпиона, воздевающего клешни навстречу верхним собратьям. Больше на белой, выбритой подушечке лобка ничего не было. Алик разочарованно вздохнул.

- Come on buddy, do not be shy!* - услышал он нетрез-вый возглас проходящего мимо волосатого парня и оконча-тельно стушевался.

- Нагляделся? - Гедда наслаждалась его смущением. - Приступим к делу или как?

- Не сейчас, - помотал головой Алик.

В лежащем на полу зеленом белье ему вдруг почуди-лась хирургическая роба Ренаты.

- Тогда приходи еще, - с энтузиазмом откликнулась Гедда. - Так и быть, сброшу тебе десятку!

Окошечко захлопнулось. Алик потоптался у витрины и двинулся к Репербан. Компаньоны дожидались его в кафе "На якоре".

- Можно поздравить? - Мила лучилась иронией. - Взял реванш за фиаско в Гейдельберге?

- У меня с этой проституткой ничего не было, - насу-пился Алик. - Она мне просто показала... - Алик замолк, подбирая подходящий эвфемизм.

- Что показала? - спросила Мила. - Выражайся ясней, не стесняйся. Это же бизнес, ничего личного.

- Ей-богу, люди - странные существа, - рассудительно сказал Загребский. Почему-то слово жопа считается лите-ратурным, а пизда - нет. А ведь территориально они совсем рядом. Да и функционально часто совпадают... Даже раз-

деляющая их промежность - слово абсолютно цензурное. Опять же, лобок вполне легален. Пах запросто употребим. И

________________________________

*Come on buddy, do not be shy! - смелее, приятель! (англ.)

отдельные пиздяные части тоже сплошь и рядом в текстах упоминаются - клитор там, губы большие и малые, влага-лище... А пизда в целом - нет. То же и с хуем...

- Загер, заткнись! - не выдержала Мила.

- Ты же сама говоришь, ничего личного...

- Я хотела сказать, что гордиться тут нечем. Заплатил шлюхе бабки и пользуйся. Профессионалка и не в таком меланхолике самца разбудит.

Алик молчал, обдумывая ответную гадость.

- Вы неправы, миледи, - возразил Загребский. - Муж-ское либидо сильно отличается от женского. Оно, можно сказать, имеет противоположную природу.

- Да ладно умничать-то, - скривила губы Мила. - Му-жик хочет бабу, а баба хочет мужика - вот и вся филосо-фия.

- Натурально, вы заблуждаетесь, миледи. Мужское во-жделение - это азарт охотника. Причем, современного охот-ника, который убивает не для пропитания, а ради порции адреналина. Добыча, которой можно завладеть без труда, его не возбуждает. Женщина же, будучи дичью, ценит неу-томимого, изобретательного пикапера и презирает разлени-вшегося, потерявшего кураж зверолова.

- Красивая отмазка! - засмеялась Мила. - Типа, сучка не захочет - кобель не вскочит.

- Эту поговорку придумали феминистки. Им страсть, как хотелось сравняться с мужчинами, невзирая на очевид-ные конструктивные различия. Превратиться из наседок-домохозяек в грозных амазонок. Но все, чего они добились - это поколение инфантильных мужчин, испуганно шараха-ющихся от воинственных дам, находящихся "в своем праве".

- Прямо как наш Алик! - засмеялась Мила.

- Дура! - вспыхнул Алик.- Тебе самой место в аквариу-ме на Хербертштрассе.

- Вот это вряд ли, - с сомнением заметил Загребский. - На такой работе нужно уметь угодить мужчине. - А вы, миледи, с вашими манерами, школы гейш явно не заканчи- вали...

Мила поднялась со стула и начала медленно обходить стол. Загребский с неожиданной прытью засунул бороду за ворот свитера и выскочил из кафе.

Глава X. За кулисами вагнеровского фестиваля

- Если сделать небольшой крюк, то можно попасть на родину... - Загребский широко зевнул красногубым, обрам-ленным ржаными зарослями ртом.

В Гамбурге было решено не ночевать, и зеленый

"опель" уже несколько часов, неутомимо пыхтя изношен-ным мотором, катил на юг.

- На какую еще родину? - в зеркале показалась вскло-коченная голова Милы.

Она снова заняла место на заднем сиденье, поскольку Алик считался полностью оправившимся после Кёльнской битвы. Сейчас он мирно храпел, уперевшись лбом в при-борную панель.

- В город-герой Кульмбах, - исполненным уважения голосом сказал Загребский.

- Там были тяжелые бои?

- Там родина пива. Она же - его мировая столица. В Кульмбахе пиво варят дольше всех на свете, больше всех на свете и делают это лучше всех на свете.

- Свихнешься ты, Загер, со своим пивом. Расскажи лу-чше о той, ради которой мы трясемся всю ночь в твоем "кадиллаке". Алекс, проснись, тебя это в первую очередь касается.

Алик приглушил храп и открыл один глаз, демон-стрируя готовность слушать.

- Мирка была в "Агрип-шоу" самой веселой девчонкой. Любила пошалить, как бы сейчас сказали, на грани фола. Однажды, поссорившись с Гретой, она даже попыталась соблазнить Фиму.

- Да ладно. Сколько же ей тогда было?

- Десять лет. Грета была в отъезде, а она разделась догола и шмыгнула к нему под одеяло.

Алик перестал храпеть и открыл второй глаз.

- И что?

- Да ничего. Коган ее, конечно, из постели выгнал. Но

потом, ожидая награды за свою честность, рассказал об этом Грете.

- Типичная мужская глупость, - засмеялась Мила. - И баб меж собой поссорил, и сам, небось, в дураках остался.

- Так и было, - кивнул Загребский. - Грета возненави-дела Мирку чисто по-женски, словно была ей не приемной матерью, а соперницей. Фима и вовсе был объявлен ла-тентным педофилом. Не знаю, чем бы все это кончилось, если бы Грету не посадили.

- И на этом все успокоилось?

- Если бы. В первой приемной семье она избивала мла-дшего брата, во второй едва не подожгла дом, а в третьей...

- Пристрелила новых родителей? - Алик окончательно проснулся.

- Хуже. Переспала с приемным отцом.

- И тем самым разбила крепкую немецкую семью?

- Нет. Обманутая супруга оказалась тертым калачом и выдала малолетнюю нимфоманку замуж за своего бывшего любовника. Внушила ему, что он, как творческая личность, должен черпать вдохновение в трепетном юном теле.

- А чем он занимается?