- Стало быть, ты футбол не смотришь, - Загребский тщетно пытался вклиниться в словоизвержение краснобо-родого.
- Я-то? Смотрю конечно. Какой интерес? Очень простой - я же не знаю, кто кого купил, поэтому интрига сохраняется. Ты же в театр ходишь? Программку читаешь, в краткое содержание вникаешь и заранее знаешь, кто кого в каком акте замочит и кому в финале героиня даст. Знаешь, а все равно смотришь. Чтобы быть в курсе сюже-та, не обязательно Софокла в подлиннике изучать. Вот и футбол - такой же спектакль. А голосовать я при любом раскладе буду за Вована и его пацанов! О чем разговор, брат! Кто еще пиндосов приведет к общему знаменателю, если не он? Они же там, в Госдепе, спят и видят, чтобы Россию развалить. Опять-таки, кто жидов в узде удержит? Кого за границей - в опале, кого дома - за колючей, а кого, хоть и на воле, но на коротком поводке. Пусть хоть на два-дцати яхтах рассекает по Южной Атлантике, но помнит, гадский потрох, под кем ходит. И получается куда как наглядно! Принцип прост и неизменен: бабло греби, но и в гособщак не забывай отстегивать. И главное - хлебальник на власть не разевай, это святое...
Рыжебородый прикурил новую сигарету.
- Красиво излагаешь, - сказал Загребский с иронией. - У вас в России все так думают или это твоя частная точка зрения?
- Что значит "частная точка зрения"? - возмутился краснобородый. - Частный случай - это как раз ты. Эмигрантишко, отщепенец, человек второго сорта. Дриснул, как крыса с корабля, обменял родину на колбасу и пиво. Что у тебя есть за душой, кроме занюханной "частной точки зрения"? А я - часть монолита, плоть от плоти великой страны! Как в песне: "За нами Россия, Москва и Арбат". Я и есть тот самый народ, который не бывает неправ, понял? Ни хрена ты не понял...
Гармонист, наконец, выдохся и замолчал.
- Как вообще жизнь? - миролюбиво спросил Загреб-ский. - Стана тебя до сих пор привечает?
- Куда она денется, - хвастливо проворчал красноборо-
дый гном. - Я ж в койке любому фрицу сто очков форы дам. За мной бабы по пятам ходят - что в русланде, что в дойчланде...
- Она все так же в пекарне работает?
- Вон ее пекарня, - гармонист недовольно дернул бородой в сторону реки. - Как с ума сошла с этой лодкой дурацкой. Чуть день свободный - весло под мышку и впе-ред...
Под плотиной в облаках пара двигались фигуры бай-дарочников. Они закончили тренировку и складывали лод-ки в эллинг. Одна из спортсменок сняла шлем, и ее волосы слипшимися прядями упали на плечи. Девушка что-то невнятно прокричала и помахала рыжему рукой. Шум воды, льющейся через плотину, заглушал все звуки.
Алик отошел в сторону и сказал в телефон несколько слов. Гармонист бросил окурок, притопнул, согреваясь, ногами и вскинул на плечо потрепанный "Вельтмейстер". Пальцы привычно пробежали по ладам, и над густо парящей водой снова поплыл полонез Огинского.
Спортсмены, заперев эллинг, потянулись в раздевалку. Через минуту на причале появилась Мила. Она получила от стоящего у парапета Алика утвердительный кивок и вслед за последней байдарочницей скрылась за железной дверью.
Мила вернулась к "опелю" через полчаса. У нее были мокрые волосы и хмурое лицо.
- Поехали, - сказала она сердито и сильно стукнула
дверцей.
- Опять облом? - сочувственно спросил Загребский. - Я так и думал.
- Это почему же?
- Станка всегда была природным человечком. И воду всю жизнь любит - то плавает, то байдарит...
- При чем тут это?
- При том, что она никогда не стеснялась раздеться, даже девочкой. Сколько раз вместе загорали. У нее на теле ни пятнышка...
- Что ж ты раньше молчал! - глаза Милы потемнели от гнева. - Зачем мы тогда перлись в этот Бамберг? Какого черта я мылась в этом дурацком душе?
- Я думал, заедем на всякий случай. По дороге в Карлсбад крюк небольшой, а раухбир под хиршбратен еще никому не вредил...
- Ах ты, гад рыжий! Меня там за лесбиянку приняли, когда я вокруг этой Станы голышом вертелась, а ты в это время об оленьих бифштексах мечтал?
Алик, предотвращая драку, схватил Милу в охапку. Загребский, опасливо оглядываясь, покатил по набереж-ной.
Глава XII. Поединок в гейзере
Узкая дорога петляла по лесу среди осевших сугробов. "Черт его знает, - в который раз размышлял Алик. - Вроде и породы деревьев те же, а лес какой-то другой. Снег у них чище, что ли..."
- Мы еще в Германии или уже в Чехии? - спросила Мила.
- Границу должно быть заметно, - осенило Алика. - В Германии везде просеки проложены, сушняк подобран. Не лес, а парк культуры и отдыха. А в Чехии, наверное, как в России - сказочная чаща, бурелом...
- Проще говоря - бардак, - хмыкнул Загребский.
- Ничего подобного, - возразила Мила. - Немцы, конеч-но, чистюли, и порядок у них во всем, но ведь это от недо-статка воображения. У них все происходит предельно ра-ционально, то есть всегда одинаково. А творчество - про-цесс бесконечно разнообразный, не терпящий повторе-ний...
- Знакомый российский софизм, - Загребский энерги-чно работал рулем на крутых поворотах. - Типа, вдохно-вение не выносит заданных рамок, а значит, там, где нет порядка, там и есть вдохновение. На этом логическом перевертыше основывается вся ваша самовосхваляемая российская духовность.
- Ты это брось, - Мила с заднего сиденья ущипнула во-дителя за ляжку. - Наша российская духовность веками складывалась. И не тебе - эмигранту безродному - о ней су-дить.
- Миледи, да я же не против, - засмеялся Загребский. -
Наслаждайтесь свой духовностью сколько хотите, только прекратите развозить ее по окрестным странам на броне-транспортерах.
- Ишь чего захотели! Со вчерашними фашистами рас-слабляться нельзя. Слыхал, что наш президент сказал? Русского медведя на цепь не посадишь и под американский гимн плясать не заставишь.
- Уж если юные россиянки так думают, то вождю ва-шему бессменному ничего другого не остается, кроме как исполнять волю народа.
- Вот и заткнись, - Мила обворожительно улыбнулась в зеркале и снова попыталась ущипнуть Загребского, но тот оказался начеку и зажал ее руку в своей.
- Пусти, черт рыжий! - взвизгнула Мила.
- Не пущу. Медведь понимает только язык силы.
- Ах так...
Мила свободной ладонью с размаху залепила Загреб-скому глаза. Завизжали покрышки, машина пошла юзом и съехала задними колесами в кювет.
- Ты спятила? - Алик схватился за ушибленный висок. - Ты же нас чуть не угробила!
- Пусть знает, что бывает, когда с медведем на языке силы разговаривают, - гордо произнесла Мила.
- Бывает всегда одно и то же, - Загребский, кряхтя, выбрался из машины. - Вы готовы и всех вокруг, и самих себя укокошить, лишь бы насолить бездуховному Западу. Да и Востоку тоже... Врагу не сдается ваш гордый варяг... А ну, беритесь сзади.
Втроем они вытолкали машину на шоссе. Прогноз Алика оправдался: Чехия встретила их полуразрушенным путепроводом и заброшенной фабрикой. Но язвы недостро-енного социализма скоро сменились лесистыми холмами по берегам глубокой долины Теплы. Склоны весело пестрили разноцветными крышами, ажурными фасадами и шпиля-ми фольварков. Ни облупившаяся штукатурка заброшен-ных усадеб, ни колдобины на дорогах не могли нарушить очарования этих мест.
Компаньоны запарковали машину и по брусчатой набережной, уставленной рядами сувенирных киосков, добрались до главного павильона гейзерной колоннады. Гулкий зал со стеклянными стенами наполняло журчание и бульканье десятков источников. Вода с отчетливым запахом серы стекала из блестящих хромированных коло-нок в маленькие круглые бассейны с подтеками ржавчины. К высокому стеклянному куполу взлетала струя главного гейзера.
По залу бродили посетители, потягивая минералку че-рез отверстия в ручках плоских фаянсовых кружечек. Кружки продавались тут же с лотков.