| И снова в воображении предстал изуродованный труп. Чтобы Жак Соньер сам с собой такое сделал?.. Как-то не слишком верилось. И Лэнгдон снова отвернулся к окну, стараясь выбросить страшную картину из головы. |
| Outside, the city was just now winding down—street vendors wheeling carts of candied amandes, waiters carrying bags of garbage to the curb, a pair of late night lovers cuddling to stay warm in a breeze scented with jasmine blossom. The Citroen navigated the chaos with authority, its dissonant two-tone siren parting the traffic like a knife. | Улочки сужались, становились все более извилистыми, торговцы катили тележки с засахаренным миндалем, официанты выносили из дверей мешки с мусором и ставили у обочины. Пара припозднившихся любовников остановилась и сплелась в тесном объятии, словно молодые люди старались согреться в прохладном, пропахшем жасмином весеннем воздухе. "Ситроен" уверенно пробивался все дальше и дальше вперед в этом хаосе, вой сирены разрезал движение, точно ножом. |
| "Le capitaine was pleased to discover you were still in Paris tonight," the agent said, speaking for the first time since they'd left the hotel. "A fortunate coincidence." | — Капитан очень обрадовался, когда узнал, что вы еще не уехали из Парижа, — сказал агент. Он заговорил с Лэнгдоном впервые после того, как они выехали из отеля. — Счастливое совпадение. |
| Langdon was feeling anything but fortunate, and coincidence was a concept he did not entirely trust. As someone who had spent his life exploring the hidden interconnectivity of disparate emblems and ideologies, Langdon viewed the world as a web of profoundly intertwined histories and events. The connections may be invisible, he often preached to his symbology classes at Harvard, but they are always there, buried just beneath the surface. | Но Лэнгдон ни на йоту не чувствовал себя счастливым, а что касается совпадений, то он вообще не слишком-то в них верил. Будучи человеком, проведшим всю жизнь за изучением скрытой взаимосвязи между несопоставимыми символами и мировоззрениями, Лэнгдон смотрел на мир как на паутину тесно переплетенных между собой историй и событий. Эти связи могут быть невидимыми, часто говорил он на занятиях в Гарварде, но они обязательно существуют, вот только запрятаны глубоко под поверхностью. |
| "I assume," Langdon said, "that the American University of Paris told you where I was staying?"The driver shook his head. "Interpol." | — Я так понимаю, — сказал Лэнгдон, — это в Американском университете Парижа вам сообщили, что я остаюсь?Водитель покачал головой:— Нет. В Интерполе. |
| Interpol, Langdon thought. Of course. He had forgotten that the seemingly innocuous request of all European hotels to see a passport at check-in was more than a quaint formality—it was the law. On any given night, all across Europe, Interpol officials could pinpoint exactly who was sleeping where. Finding Langdon at the Ritz had probably taken all of five seconds. | Ах, ну да, конечно. Интерпол, подумал Лэнгдон. Он совершенно забыл о том, что невинное требование предъявлять при регистрации в европейских отелях паспорт не было простой формальностью. То было веление закона. И этой ночью сотрудники Интерпола имели полное представление о том, кто где спит но всей Европе. Найти Лэнгдона в "Ритце" |
| не составляло труда, у них на это ушло секунд пять, не больше. |
| As the Citroёn accelerated southward across the city, the illuminated profile of the Eiffel Tower appeared, shooting skyward in the distance to the right. Seeing it, Langdon thought of Vittoria, recalling their playful promise a year ago that every six months they would meet again at a different romantic spot on the globe. The Eiffel Tower, Langdon suspected, would have made their list. Sadly, he last kissed Vittoria in a noisy airport in Rome more than a year ago. | "Ситроен", прибавив скорость, мчался по городу в южном направлении, вот вдалеке и чуть справа возник устремленный к небу силуэт Эйфелевой башни с подсветкой. Увидев ее, Лэнгдон вспомнил о Виттории.Г од назад они дали друг другу шутливое обещание, что каждые шесть месяцев будут встречаться в каком-нибудь романтичном месте земного шара. Эйфелева башня, как подозревал Лэнгдон, входила в этот список. Печально, но они расстались с Витторией в шумном римском аэропорту, поцеловались и с тех пор больше не виделись. |
| "Did you mount her?" the agent asked, looking over. Langdon glanced up, certain he had misunderstood. "I beg your pardon?" | — Вы поднимались на нее? — спросил агент.Лэнгдон удивленно вскинул брови, не уверенный, чтоправильно его понял.— Простите? |
| "She is lovely, no?" The agent motioned through the windshield toward the Eiffel Tower. "Have you mounted her?"Langdon rolled his eyes. "No, I haven't climbed the tower." | — Она прекрасна, не так ли? — Агент кивком указал на Эйфелеву башню. — Поднимались на нее когда-нибудь?— Нет, на башню я не поднимался. |
| "She is the symbol of France. I think she is perfect."Langdon nodded absently. Symbologists often remarked that France—a country renowned for machismo, womanizing, and diminutive insecure leaders like Napoleon and Pepin the Short—could not have chosen a more apt national emblem than a thousand-foot phallus. | — Она — символ Франции. Лично я считаю ее самим совершенством.Лэнгдон рассеянно кивнул. Специалисты в области символики часто отмечали, что Франции, стране, прославившейся своим воинствующим феминизмом, миниатюрными диктаторами типа Наполеона и Пипина Короткого, как-то не слишком к лицу этот национальный символ — эдакий железный фаллос высотой в тысячу футов.
|