— Это похоже на правду, — согласилась Менолли.
— И поскольку Джексом перемещался во времени вопреки здравому смыслу и учил Рут'а жевать огненный камень без разрешения, — добавил Н'тон, — то есть, по сути, нарушал все ограничения, которые его доброжелательные опекуны наложили на него, я думаю, он держал рот закрытым, потому что боялся, что будет лишён даже тех немногих свобод, которыми он наслаждался.
Пьемур, слушая, как его друзья продолжали обмениваться мыслями и уточнять свое понимание того, что произошло, и наблюдая за ними, увидел всю картину вмешательства Джексома в дела Вейров в более крупном масштабе.
— Как вы думаете, он сам понимает, что сделал? — тихо сказал Пьемур. — Что он остановил? — остальные трое замолчали, ожидая продолжения.
Пьемур медленно кивнул, — Битву драконов с драконами.
Глава 12
Всю следующую семидневку Пьемур и Сибелл занимались лёгкими привычными делами в маленьком домике Пергамола. Благодаря длительному отдыху и полученному лечению, плечо Сибелла восстанавливалось так же быстро, как исчезали синяки у него на ногах. Пьемур преподал детям холда несколько уроков, а также помог Аме подготовить продукты для консервирования и Пергамолу управиться со стадом скакунов.
После трех долгих дней напряженной работы со скакунами, единственное, чего хотел Пьемур — это спокойно съесть свой ужин и тихо отойти ко сну, пока Сибелл развлекал обитателей холда малоизвестными историями из жизни арфистов.
Пьемур спал глубоко, ему снились драконьи яйца и пропавшие в Промежутке драконы, когда чей-то голос настойчиво позвал его по имени, и чья-то рука грубо затрясла его за плечо.
— Проснись! Проснись!
Пьемур отмахнулся от назойливого голоса.
— Ты должен проснуться, Пьемур, — снова повторил Сибелл, уже более настойчиво.
Перевернувшись на локти и разлепив один глаз, Пьемур взглянул на худощавого арфиста и прошептал пересохшими губами, — Что такое? Что случилось?
— С Амой что-то не так. Дрина говорит, она заболела.
Пьемур в одно мгновение полностью проснулся, опустил ноги с койки, чтобы натянуть штаны, затем схватился за тунику, чтобы надеть её через голову, пока ноги шарили по полу в поисках разбросанной по комнате обуви.
— Что с ней?
— Ей плохо — это всё, что я знаю. С ней была Дрина. Поспеши!
Пьемур сунул ноги в ботинки и в мгновение ока выскочил за дверь маленького домика, устремившись к дому Амы. Он не мог понять, что могло случиться с Амой: она показалась ему вполне здоровой, когда он видел её этим вечером. Пьемур бежал, в душе боясь того, что увидит, когда доберется до её дома. Спустя несколько мгновений он толчком распахнул входную дверь и застыл на пороге, не в силах сделать хоть один шаг. Пергамол, казалось, заполнил всю комнату своей огромной фигурой, хотя был там не один: Дрина и еще две молодые женщины сидели рядом с кроватью.
Пергамол сжал Пьемура в своих медвежьих объятиях и прошептал ему на ухо, — Она не просыпается! — слезы текли по его задубевшему от ветра и солнца лицу. — Дрина сказала, что она ввела себя странно. А потом просто упала и с тех пор не открывает глаза. Посмотри, как изменилось её лицо. Мы уже видели такое раньше у других. Всё плохо, Пье.
Глядя на неподвижную фигуру своей любимой Амы, Пьемур, страстно желая, чтобы всё это оказалось сном, опустился на стул, стоявший у кровати, тело его не слушалось.
— Ах, Ама, Ама, — прошептал Пьемур, комок стоял у него в горле, когда он взял её руку в свои и прикоснулся к своей щеке. — Так не должно было случиться.
Слезы текли по его щекам, — Ама, проснись, — умолял Пьемур тихим голосом. — Я должен был говорить тебе, по меньшей мере, в сто раз чаще, как много ты значишь для меня, и что я всегда буду любить тебя. Никто и никогда не заполнит то место, которое ты занимаешь в моем сердце. — он нежно положил руку ей на лоб и задержал её на мгновение, удивившись, каким холодным было это прикосновение.
Вместе с Пергамолом и другими членами семьи Пьемур сидел рядом с Амой всю оставшуюся ночь до самого утра. Он продолжал держать её за руку, молча надеясь, что она проснется, но его надеждам не суждено было сбыться.
Далеко за полдень Пергамол растолкал Пьемура и заставил его уйти от кровати Амы, чтобы тот глотнул свежего воздуха. Другие члены большой семьи Амы заняли место Пьемура, еще больше родственников, воспитанников, друзей и соседей сидели у маленькой хижины и тихо разговаривали, ожидая своей очереди.
— Думаю, из десятков питомцев Амы ты был для неё самым любимым, — сказал Пергамол с легкой улыбкой на губах. — Не думаю, что твой сладкий голос очаровал её, скорее, дело было в выходках, на которые ты был горазд — правда, сначала она какое-то время злилась на тебя, но потом всегда смеялась над твоими розыгрышами, Пье. Ведь так?